Почему же не позволить им вымереть тем ужасным способом, какой они сами избрали?
Путешественники прошли мимо боковой улочки. В глубине ее старый раб ковылял сквозь строй подростков, которые били его палками и легкими деревянными топорами. Старик упал, мальчики набросились на него – но он не издал ни звука.
Баралдабай заметил исполненные сострадания взгляды незнакомцев и пожал плечами.
– Это их собственность. Так мальчики учатся быть мужчинами.
Погруженный в мрачные раздумья, Гвальхмай больше не замечал ничего вокруг и удивился, когда перед ним открылась широкая величественная площадь. Путешественники пересекли ее, приноравливая свою поступь к хромающей походке проводника, и взобрались по длинным рядам стертых от времени ступеней, ведущих к высокому зданию с колоннадой. Некогда это был храм Посейдона, и он до сих пор неплохо сохранился.
Древний барельеф на цоколе изображал вооруженных луками и копьями всадников, занятых охотой на мамонта. Путешественники не имели возможности рассмотреть его как следует, ибо поспешили за стариком в широкие двери. Не находящий вытяжки удушливый черный дым заклубился над их головами. Они остановились прямо внутри портика: там оружейный мастер установил свою кузницу возле алтаря, перевернутого набок, чтобы освободить место для наковальни. Кузнец сосредоточенно ковал мощный боевой топор в виде полумесяца.
Отвечая на вопрос Баралдабая, он поднял глубоко посаженные налитые кровью глаза.
– Каранха? Король? Он отправился за Стену сегодня утром. Среди полевых рабов начались волнения, и лесные жители дали кров беглецам. Кое-кто хочет отправиться в Скважину.
Он мрачно усмехнулся и снова застучал молотом по остывающему металлу.
Четверо прошли по темному коридору и вышли в открытый двор.
В центре его стояла величественная колесница Посейдона, влекомая по волнам бронзовыми дельфинами, верхом на которых сидели смеющиеся Нереиды. Основание колесницы из золота и серебра украшали стилизованные изображения осьминогов и морских коньков, плывущих по бордюру длинной вереницей. Фонтан перед колесницей не работал, и у статуи бога, по-прежнему сжимавшего трезубец, была отколота голова.
Коренис бросила на скульптурную группу взгляд, полный страдания, и отвела глаза в сторону.
– Все здесь в вашем распоряжении, – отрывисто сказал Баралдабай. – Выбирайте себе любое помещение. Еду вам принесут, Оружие можете оставить при себе – до специальных распоряжений Каранхи. Король может отсутствовать два-три дня. До той поры все выходы отсюда будут охраняться. Если попытаетесь бежать – вас убьют.
Когда Баралдабай ушел, Коренис повернулась к мужчинам.
– Что вы думаете об этих людях, которых Ахуни-и любила, и которые исказили даже само имя богини?
Гвальхмай ответил, и в голосе его звучал металл.
– Им нельзя позволить продолжать существование. Они абсолютно злы и представляют опасность для абенаки.
– Их надо уничтожить, – пробормотал Нунганей.
– Я решила сделать это очень давно, еще там, в моей летающей тюрьме… когда наблюдала за ними из астрального тела, отвращаясь душой от их злых дел. Я знала, что должна сделать, дабы спасти от разрушения мир. И понимала, чем могу заплатить за это. Но мы дадим им шанс, какого они никогда не давали абенаки, брат. Я не помню нынешнего их короля… Возможно, он человек лучшей породы.
Подождем его возвращения. Если тем временем мы обнаружим хотя бы искорку добра в этих людях – или в нем!.. Что ж, попробуем жить спокойно и узнать по возможности больше.
СКВАЖИНА
Каранха, король Нор-Ум-Бега, вернулся в свой город ранним вечером второго дня их заключения. Но когда пленников привели к нему, тьма уже спустилась на остров, отгороженный от низко стоящего над горизонтом солнца исполинской стеной воды.
Огни факелов освещали тронный зал.