В течение этого времени она разыскала нескольких учеников фехтовального класса Септаха Мелайна и заставила их заниматься с собою.
Некоторые, не пожелавшие принять всерьез такое из ряда вон выходящее явление, как присутствие женщины в фехтовальном классе, просто посмеялись. Однако нашлись несколько человек, которые, вероятно, лишь для того, чтобы получить возможность провести некоторое время в обществе привлекательной девушки, согласились пойти навстречу ее желанию.
В эту группу входил, в частности, Поллиекс, сын графа Эстотилопского. Он был чрезвычайно красив — действительно красивее всех юношей, с которыми Келтрин когда-либо была знакома, — и к тому же хорошо знал об этом. Он истолковал предложение Келтрин попрактиковаться в фехтовании на рапирах и дубинках как намек на предстоящее галантное приключение.
Но Келтрин в это время нисколько не интересовали романы и приключения с кем бы то ни было, к тому же безупречно очерченное лицо Поллиекса все равно было спрятано за сетчатой фехтовальной маской. Проведя с ним несколько тренировок, во время которых он раз за разом, не обращая внимания на выдержанные в практически одинаковых выражениях вежливые отказы, настойчиво уговаривал ее провести вместе с ним выходные дни, забавляясь катанием на зеркальных катках и другими развлечениями в городе удовольствий Большом Морпине, расположенном совсем неподалеку от Замка, она отказалась от общества Поллиекса и обратилась к Тораману Канне, сыну принца Сиринксского.
Он тоже был чрезвычайно привлекательным юношей — худощавым и изящным, с кожей оливкового цвета и длинными темными волосами. Впрочем, его красота была почти женского типа, и многие в Замке считали, что он принадлежит к ближайшему окружению Септаха Мелайна. Возможно, так оно и было, но Келтрин быстро выяснила, что он находил привлекательными и женщин или, по крайней мере, считал привлекательной ее.
— Держи оружие вот так, — сказал Тораман Канна, встав позади нее и подняв ее руку. И затем, поправив ее стойку, позволил своей руке неторопливо проехать по поверхности ее фехтовальной куртки и задержаться на правой груди. Она так же непринужденно сняла руку. Вероятно, юноша считал, что его высокое происхождение дает ему право на такие вольности с большинством особ женского пола. Вторая совместная тренировка не состоялась.
Аудхари Стойензарский не доставлял ей подобных неприятностей. Крупный юноша с лицом, густо усыпанным веснушками, был совершенно нормальным, во всю меру своего возраста интересовался женщинами, но встречался с Келтрин в тренировочном зале ради фехтования, а не для флирта. Келтрин уже раньше успела уяснить для себя, что он самый умелый фехтовальщик из всех учеников Септаха Мелайна. И потому, день за днем скрещивая с ним клинки, она поставила задачу как следует прояснить для себя главную тонкость искусства Септаха Мелайна — как делить каждое мгновение на части, а затем подразделять их на более дробные фрагменты и так далее, вплоть до того уровня, на котором течение времени покажется замедлившимся и можно будет провести свое действие во время паузы, отделяющей каждый предельно короткий момент от следующего, добиваясь таким образом верного ответа на действия противника, а порой и предупреждая их. Это было далеко не простым делом. Но Аудхари, естественно, не был таким феноменальным, никем не превзойденным фехтовальщиком, как Септах Мелайн, и потому, благодаря самим изъянам в его технике, Келтрин смогла заметно продвинуться в изучении метода.
Когда Септах Мелайн возвратился из Лабиринта, она фехтовала почти так же хорошо, как Аудхари, и заметно лучше всех остальных учеников мастера. Септах Мелайн заметил это сразу, при первой же встрече с группой после перерыва.