Пришлось посылать в Сиппульгар за заменой.
И все же в конце концов — хотя на это потребовалось целых полтора месяца — Летний дворец превратился в кучу бамбуковых бревен, значительная часть которых была настолько сильно повреждена, что уже не годилась для повторного использования. Обнажившийся фундамент, как выяснилось, был тоже сделан из бамбука, почти полностью уничтоженного сухой гнилью. Множество пазов и шипов креплений наружных стен под воздействием сырого воздуха мгновенно покоробились, как только соединения были разъяты, и теперь казалось очень сомнительным, что их удастся восстановить.
— И что теперь делать? — спросил Кижель Бусьяк; он вместе с Гопахом Семивинвором рассматривал изуродованный пригорок. — Как нам собрать это обратно? Господин, мы ждем ваших приказаний.
Но Гопах Семивинвор не знал, что нужно делать. Зато теперь ему стало ясно, что Летний дворец лорда Кассарна ни в коей мере не был простым сооружением, как это принято было считать.
А представлял собой сложную и причудливую постройку, эксцентричный шедевр некоего забытого, но тем не менее великого архитектора. И разборка причинила ему огромный вред. Лишь немногие из первоначальных деталей дворца можно было использовать для реконструкции. Оставалось лишь выстроить новый дворец — безупречную имитацию старого — от фундамента до крыши, с начала до конца. Но разве кто-нибудь из рабочих обладал необходимым для этого мастерством?
Он понял теперь, что под воздействием этого странного и непреодолимого давления в затылке, которое вовсе не было посланием от благой и добродетельной Хозяйки, разрушил Летний дворец, вместо того чтобы его разобрать. Зданию теперь невозможно было придать более благоприятную ориентацию. Никакого Летнего дворца просто больше не существовало вообще. Гопах Семивинвор осел наземь возле одной из куч — это были стропильные фермы, — закрыл лицо руками и разрыдался. Кижель Бусьяк некоторое время потоптался рядом, безуспешно подыскивая слова, но потом махнул рукой и побрел прочь.
Спустя некоторое время главный распорядитель поднялся. Он, ни разу не оглянувшись, уходил от разрушенного здания. Дойдя до края острова, Гопах Семивинвор долго стоял возле воды, уставившись невидящим взором в простор Большого озера. В его голове не было ни единой мысли. А затем он очень медленно пошел вперед, вступил в озеро и брел дальше, пока вода не сомкнулась у него над головой.
6
— Еще раз, госпожа, — скомандовал Септах Мелайн. — Дубинку к бою! Защита! Защита! Защита!
Келтрин быстро и энергично отвечала на каждый выпад оружия своего высокорослого партнера, всякий раз успешно угадывая, откуда он последует и подставляя свою дубинку на пути атаки. Впрочем, она не питала никаких иллюзий насчет своей способности выдержать любое реальное соревнование с этим великим фехтовальщиком. Правда, на это не могла надеяться не только она, но и кто угодно другой. Куда важнее было развитие ее навыков, а навыки эти развивались с замечательной быстротой. Признаком ее прогресса служило то, что Септах Мелайн теперь улыбался ей. Он видел в ней реальные задатки. Более того, он, казалось, проникся к ней симпатией, хотя всеобщая молва утверждала, что женщины интересуют его не в большей степени, чем валуны, валяющиеся в придорожных канавах. И поэтому после возвращения из Лабиринта он предоставил девушке редкую привилегию: стал давать ей индивидуальные уроки.
За те несколько недель, которые наставник провел в Лабиринте, участвуя в похоронах прежнего понтифекса и церемониях, сопровождавших возведение Престимиона на трон империи, Келтрин сделала все, что было в ее силах, чтобы не только не растерять полученные навыки, но и продвинуться вперед.