Яррэ раскинула руки, словно хотела, чтобы ветер поднял ее, как птицу, и вознес в небеса.
Надвигающиеся тучи закрыли солнце, мир посерел, будто надвигающаяся буря выпила все краски.
Ветер усилился, он трепал одежду людей, неистово гнул ветви деревьев.
— Пора возвращаться, не будет ничего хорошего, если буря застанет нас здесь!
— Подожди, давай еще немного постоим! — янтарные глаза Крапивы разгорелись как уголья.
Ветер сотворял из пыли и листвы маленькие смерчики. Хог протер глаза, когда один из них превратился в неясный силуэт, — он застыл на уступе, возвышающемся чуть в стороне от того, на котором стояли люди.
Северянин обернулся к своей спутнице и понял, что она тоже заметила. Рот Крапивы приоткрылся, краска сбежала с лица.
Едва заметный силуэт напоминал очертаниями коня с развевающимися гривой и хвостом.
— Единорог! — прошептала Яррэ.
Девушка, зачарованная, сделала шаг к прозрачной фигуре. Ветер взвихрил ее волосы и одежду. Хог положил руку ей на плечо, и Яррэ остановилась. Когда северянин вновь поднял взгляд — уступ был пуст.
Они успели вернуться в крепость до дождя.
Весь остаток дня дождь и ветер не давали выйти из дома. Ветер стучал в ставни, завывал в трубе, скребся в дверь или налетал с такой неистовой силой, словно хотел унести весь дом.
В доме Эльфа было тепло и спокойно. Котик спал в уголке, закутавшись в одеяло с головой, рядом с алди сидела большая серая кошка. Она казалась статуэткой, только мигали круглые глаза. Эльф пытался починить старые сапоги, его мать потихоньку занималась домашними делами.
Хог сидел в этом сонном спокойствии, потихоньку погружаясь в какую-то особенную дрему. Казалось, что в углу спит дед, на лавке сидит отец и, тихо двигаясь по дому, ходит тетка.
— Хог!
Северянин вздрогнул и поднял голову.
Было темно и холодно. Он и не заметил, когда заснул, как следует.
Лицо Крапивы казалось белым и безжизненным, она тихонько трясла его за плечо.
— Что случилось?
— Хог! Давай еще сходим туда!
— Куда?
— К морю.
— Ночью, в дождь?
— Дождь кончился, да и уже скоро рассветет.
Хог встал, откинув одеяло, которым его кто-то заботливо укрыл. Яррэ была какой-то странной. Глаза рассеянно бегали, лицо было потерянным, беспокойным.
Северянин потянулся к ней, стремясь обнять, защитить. Но девушка легко увернулась.
— Идем! — она скользнула к двери.
Хогу ничего не оставалось, как последовать за ней.
Рассвет еще только надвигался, а ночь уже отступила, оставив после себя лишь завесь сумерек.
Идти по лесу было трудно, размокли все тропинки. Хог оскальзывался на камнях и валежнике, но Крапива беспрепятственно шла вперед, словно что-то тянуло ее.
Ручеек, который днем Крапива переходила по камешкам, превратился в бурный поток. Они остановились.
— Дальше идти нельзя! — сказал Хог, беря Яррэ за руку. — Возвращаемся!
— Нет! — Крапива вырвалась и отскочила в сторону. Хог двинулся за ней, но ветер обрушил на него целый водопад, отряхнув кроны деревьев. Северянин протер глаза.
Это опять был он!
Сумерки сделали призрачное тело более видимым.
Он был воплощением ветра.
Крапива сделала несколько робких шагов к нему, и тут они поняли, что единорог не один. Срывающиеся капли дождя образовывали еще одну изящную фигуру.
Ветер и Дождь двинулись, с разных сторон приближаясь к людям.
Темные глаза были бездонны.
— Лови его! — крикнула Крапива.
Хог рванулся к Ветру.
Руки Хога вместо тела ощутили что-то странное. Под пальцами вроде бы ничего не было, но кожа ощущала какое-то давление, словно он поймал то, что нельзя было почувствовать.
Резкий удар ветра отбросил человека от единорога. Хог, кувыркаясь, улетел куда-то в кусты.