По дороге наткнулся на тело Каймета и только тут вспомнил про степняцкий малахай на своей макушке. Стащив его, встряхнул взмокшими волосами и наподдал ногой мохнатую, окованную железом шапку. Пока возвращался, почувствовал, что в уши будто вставляют пробки. Звуки глохли, теряли звонкость. Только зрение ещё сохраняло остроту и Сотник заметил как над травой поднялась и замерла ушастая голова.
— Всё, травоед, утекаем.
Ворон дёрнулся и в мгновение ока оказался на ногах. Извек запустил руку в суму, нащупал яблоко, повертел в руках, скормил коню. Для ночной езды не повредит. Вскочив в седло, глянул на россыпь звёзд, кое-как прикинул направление и хлопнул ладонью по крупу. В следующий момент почувствовал, как седло едва не выпрыгнуло из-под задницы, и в ушах засвистел ночной воздух. Копыта почти не касались земли. Сотник покосился, не отросли ли у Ворона крылья, но кроме летящей назад травы по бокам ничего не мелькало. Извек растянул губы в довольной улыбке: яблоко делало своё дело.
Край небосклона черпанул белого света и начал растворять ослабевшие за ночь звёзды. Скоро озорь прохудился раскалённой дырой, и сквозь прореху показался слепящий лик солнца. Вылупившись полностью, Ярило на мгновение замер и неспешно двинулся к противоположной стороне земли. Ворон всё нёсся, распустив хвост по ветру, пока впереди не показался лес. Чуть сбавив ход, начал заворачивать вдоль опушки и скоро выметнулся на малоезженную дорожку. Пронёсшись по ней саженей триста, утихомирился, но хвост всё ещё держал торчком. Солнышко начало пригревать и Сотник, утомлённый бессонной ночью, задрёмывал. Около полудня, конь остановился на пригорке. Внизу лежала мелкая весь, обещавшая роздых и добрые домашние харчи.
Дабы местные могли увидеть гостя, Извек помедлил у ограды и, не спеша, двинулся по улице. Из-за крайнего дома показался моложавый мужик, встал у дороги, почёсывая грудь. Заметив, что незнакомец остановил коня, двинулся навстречу. Оглядев дружинника, присвистнул, напустил на себя серьёзности, но глаза продолжали блестеть смешинками.
— Да никак к нам путник забрёл, — неверяще протянул он, но не выдержал и заулыбался во все тридцать два зуба. — То-то бабка Осина давеча гостей в воде видала. Говорила непростой человек, будто чем-то там помечен. Ан нет, вроде ничего особенного. Ну здоров будь, мил человек. Как звать тебя?
— Зовут Извеком, — улыбнулся в ответ дружинник. — А кличут Сотником, хоть выше десятника пока не залез.
— Ну и то гоже, — хохотнул тот. — Будем знакомы, меня Макухой звать. А вон Рощак идёт, дядька мой.
По улице действительно, вперевалочку двигался кряжистый мужичище, заросший седеющей бородой. В отличие от смешливого Макухи, глубоко посаженные глаза смотрели строго, придирчиво. Пояс оттягивал большой охотничий нож, шею — шнур с когтями медведей, волчьими и кабаньими клыками. Сотник спрыгнул с седла, подождал пока тот подойдёт, протянул руку.
— Исполать почтенному Рощаку.
Ладонь Извека стиснуло толстыми, как древко копья, пальцами. Великан задержал рукопожатье, испытующе посмотрел в глаза дружиннику, кивнул.
— И тебе, ратник, блага! Какими заботами пожаловал?
— Коня хотел напоить, — попросту ответил Сотник. — Да коё-чего съестного в дорогу купить.
— Эт запросто, — вмешался Макуха. — Да, дядька? А то кабы добрый молодец не отощал, да ушастика своего не слопал.
Рощак угрюмо глянул на шутника, отрицательно покачал головой.
— Не выйдет!
— Как не выйдет? — не понял весельчак. — Не гневи богов!
— Не выйдет! — упрямо повторил Рощак, глядя на уши Ворона. — Коня напоить можно, а съестного продавать не будем! Так дадим.
Он хлопнул коня по шее и, развернувшись, сухо бросил через плёчо:
— Веди к Светозару, сажайте за стол, я скоро буду.