В лагере горели факелы и костры в железных бочках, от которых во все стороны разлетались искры.
Вокруг бочек сидели оставшиеся на страже мужчины, которые развлекались тем, что пили паршивый эль и рассказывали друг другу дурацкие истории. Горбатый продавец билетов умудрился сильно перебрать, и теперь его товарищи использовали маленькою уродца в качестве живого мяча, что не вызывало у него никаких протестов. Он отвратительно хихикал, нарушая тишину и заглушая зов диска.
Малик поднес щербатую чашку к губам, сдул грязную пену и расхохотался, когда эль испачкал бороду. Он поджал колени к груди, пытаясь согреться, но в последний момент краем глаза увидел движение.
Он принялся вглядываться в темноту, но движение прекратилось.
«Наверное, ветер взвихрил снег, — решил он, делая еще один глоток. — Сегодня он особенно лютует».
Ближайший к ним фургон взлетел в воздух и, с грохотом упав на землю, разлетелся на куски.
В течение нескольких мгновений было тихо, если не считать треска ломающегося дерева. Затем раздались отчаянные крики.
Уцелевшие после страшного удара уроды жутко вопили, и их хриплые странные голоса, перекрыв вой ветра и гудение пламени, слились с испуганным ржанием лошадей. Сидевшие вокруг жаровни Малик и его товарищи повалились на землю, закрыв лица руками. Потом один за другим начали медленно подниматься на ноги. Малик разинул рот и успел произнести лишь одно слово:
— Какого…
Соседний фургон, постепенно разгоняясь, помчался на них, словно его кто-то толкал сзади. Он врезался в остатки первого фургона, и воздух вновь наполнился треском дерева, хрустом ломающихся костей и человеческими воплями. Прошло еще несколько ужасных мгновений, и фургон отлетел в темноту — так они совсем недавно швыряли горбуна.
Благодаря везению и быстроте реакции Малик успел упасть в снег и откатиться влево. Он разбил лицо и колено, но не попал под рухнувший на землю третий фургон, в отличие от своих дружков, которые мгновение назад потягивали эль рядом с ним.
Кровь пульсировала в ушах Малика, он в царившей вокруг чудовищной неразберихе пытался понять, что происходит и почему приятная тихая ночь с кружкой эля в руках превратилась в кошмар. Он решил, что, видимо, на них налетела свирепая зимняя буря и невероятной силы ветер подхватывает и переворачивает фургоны.
Он попытался подняться на ноги и при этом не дать выпитому элю вырваться из желудка. Когда ему это удалось, Малику показалось, что он видит тень, метнувшуюся к очередному фургону, из которого с испуганными криками выскакивали уроды и путники, присоединившиеся к их каравану. В неверном свете разбитой бочки Малику показалось, что это огромный человек, которого пляшущие тени превратили в великана.
Крыша следующего фургона разлетелась на части, крики ужаса, раздавшиеся со всех сторон, стали громче.
На сей раз Малик отчетливо увидел верхнюю часть торса и две руки, которые в ярости обрушились на повозку. Тень подхватила фургон, злобно встряхнула его, и его обитатели вывалились в снег, в панике глядя на поднимающийся в воздух фургон. Еще одно биение сердца — и повозка рухнула им на головы.
В затухающем свете, который отбрасывали разлетавшиеся поленья, Малик наконец разглядел весь силуэт. Ему вдруг показалось, что это один из его монстров, поскольку подобные вещи случались и раньше — некоторые обитатели цирка обладали немалой силой. Но когда гигантская тень метнулась к фургону хозяина балагана, Малик понял, что ему никогда не доводилось видеть это существо, ибо оно не могло быть человеком.
Великан упрямо продвигался к фургону хозяина.
— Стреляйте в него! — хрипло закричал Малик, обращаясь к служителям, которые стояли на страже, пока все остальные пили вместе с горбуном.