Кроме того, у Игоря было странное чувство, что боги на сей раз сплели для него и этой красавицы слабо ощутимое, но ощутимое все же предназначение. Что-то вроде да, но не сейчас, не сейчас. Решиться на Елену Анатольевну было нелегко даже теоретически, требовалось мужество. Возможно, став с нею близким, Игорь совершил бы самый смелый и самый правильный поступок в своей жизни. Возможно. Было чувствование чего-то в это роде.
Он молча пообещал ей незатейливыми мужскими глазами серьезное отношение к поставленной проблеме, нажал кнопку звоночка охраннику и на щелчок отмыкаемого замка вошел в офис.
Елена Анатольевна еще держала несколько времени его воображение. Риск физиологии добавлял в-третьих. Очень все-таки коварный этот риск, сплошная русская рулетка. Было бы ужасно и подумать о таком, но потом, когда-нибудь, когда Игорь станет свободным (от чего Господи упаси), и Елена Анатольевна явно окажется лучшим изо всего, он… возможно… вероятно… скорее всего… на все сто процентов попросит ее о пробе; при всей своей гордости Елена Анатольевна согласилась бы. Ставки слишком высоки для ошибок, да и ночь с достойны если и не закончится наилучшим образом (то есть жизнью с достойным), то все же будет маленькой службой предназначению. Да, да, попусту рисковать физиологией – то же самое, что попусту рисковать жизнью. Урок уже имеется.
…Не так уж много дней в году Балтийское море бывает ласковым и теплым. Лето, август, казалось бы, черноморский полдень томителен, египетский – прямое убийство, а тут, под Сестрорецком, почти осень. Ясный ветреный холод весь в каких-то зябких блестках, весь в солнечных зайчиках, играющих на полянах редкого и невысокого приморского леса; нельзя плавать, самые храбрые и горячие в прямом смысле этого слова люди отваживаются загорать; одинокие лежаки уходят в долгий отпуск; кошки с особым понурым замедлением бродят по домотдыховским асфальтовым дорожкам; дикие пляжи дичают до совершенно безлюдных эр; устроившись на прохладном песке, можно обозревать прозрачную архаику йотунского времени… Как будто растленный цивилизацией Гильгамеш еще не повержен седым варварством Энкиду, а в Атлантиде только-только принялись оплакивать гибель последних городов арктической прародины на тонущем острове Туле.
Никогда Игорь не любил загорать, а грязная прикурортная жижа (шесть-семь, прочно все двухнеделие) отбивала охоту наслаждаться прелестями купания. Зато холод, песок, небо и особенно ветер были здесь древними. Игорь часами мог сидеть в песке у моря и чувствовать их.
В тот день ненадолго стало чуть теплее, и пляжная полоска, отгороженная от аборигенов сеткой, собрала одиннадцать тел. Благообразная семейная троица с трех– или четырехлетним надрывным басом. Два классических гуляки-холостяка при пузиках, пивке, картишках и цветастых рубашках, словом, жизнь. Смуглая тощая дурнушка в старом кое-где зашитом купальнике, лет тридцать, при ней дочь – такая же тощая дурнушка, у обеих на лице написаны ночные бдения с Серебряным веком и развод – у мамы свершившийся, у дочки – предстоящий. Еще – красивая пара: она высокая крашеная, хищно-гибкая, около сорока, очень богатая женщина – подтяжки, откачка жира и пластические операции безумно дорогих тарифов, но черт, они того стоили! он – гора мускулов, ему не надо было денег, он эту бабу брал с подлинным исступлением – какая девочка, какие загибоны знает, ему три раза плевать было на ее бабки; они жили великолепной плотской страстью и взаимным обожанием. Секретная прапорщица – полуспортивная, маленького росточка, почти под бокс, да! хотела выглядеть на тридцать шесть и рассветами встречать романтику.