Разница между мною и Каштановым не только в должностях, а и в том, какие блага эти должности обеспечивают. Полковника привезёт на работу «Волга», а мне надо добираться до метро на автобусе, а потом в гору пешком или одну остановку троллейбусом. Я люблю пешком, но иногда и три-четыре минуты, которые выигрываешь в троллейбусе, имеют значение. Сегодня — имеют, я даже опаздываю на две минуты, что позволяю себе очень редко, однако, в конце концов, сегодня выходной, и никто не упрекнёт меня.
То, что Каштанов уже в кабинете, я знал ещё на улице — полковничья «Волга» стояла у подъезда, — но, открыв дверь, не увидел начальства на обычном месте за столом. Каштанов что-то разглядывал за окном.
Я поздоровался. Полковник не ответил, только сделал приглашающий жест. Ещё немного постоял у окна, вздохнул и спросил:
— Видел розы в сквере?
— Угу… — Честно говоря, розы меня сейчас не интересовали.
— Сорт «Глориа Деи», — сообщил Каштанов таким тоном, будто сделал какое-то открытие.
В цветах я разбираюсь плохо и деликатно промолчал.
— Роза, которая в период цветения трижды меняет цвет, — поучающе продолжал Каштанов.
— Неужели? — спросил я опять-таки из деликатности.
— Цветы выращивать, — это тебе не за квартирными воришками гоняться. Благородное занятие…
Я не мог согласиться с полковником: ловить опытного преступника сложнее, чем голыми руками рвать самые колючие розы. В конце концов, Каштанову это известно лучше, чем мне, но начальство потому и начальство, что ход его мыслей куда сложнее и извилистей, чем у подчинённых.
— Да, благородное занятие… — повторил Каштанов.
Отошёл от окна, сел в кресло рядом со столом, предложив мне другое. — Есть дело, Сергей, — сказал он.
Каштанов называет меня Сергеем только с глазу на глаз, и я это воспринимаю как проявление доверия — многим своим подчинённым полковник не дарит такой ласки. И все же не удерживаюсь от небольшой шпильки:
— Без дела, Михаил Карпович, к вам в кабинет редко кто заходит.
Каштанов настроен благодушно и никак не реагирует на мою дерзость.
— Вот тебе папка, Сергей, — он снимает со стола обыкновенную канцелярскую папку с не менее банальными тесёмочками. — Исчез инженер Бабаевский…
— И надо немедленно его разыскать! — легкомысленно перебиваю я полковника.
— Лучше нельзя сформулировать. — Все же в глазах Каштанова я замечаю весёлые искорки. Но он продолжает, как и раньше, скучным и сухим тоном: — Месяц назад инженер Евген Максимович Бабаевский ушёл в отпуск. Сначала отдыхал здесь, в Киеве, потом решил покупаться в море. Две недели назад уехал в Крым и до сих пор не вернулся, хотя уже пять дней, как должен был выйти на работу.
— Загулял… — говорю я.
— Все возможно, — останавливает меня Каштанов, — но я не стал бы беспокоить тебя в воскресенье, если бы не такое обстоятельство: во-первых, Бабаевский — один из ведущих конструкторов… — полковник называет известный научно-исследовательский институт, — и его исчезновение или задержка уже является чрезвычайным происшествием. Во-вторых, некоторое время Бабаевский работал в Алжире. Вернулся оттуда недавно и приобрёл «Волгу». На новой машине поехал в отпуск…
— Может, разбился? — вставляю я, хотя знаю, что в таких случаях наша служба работает безотказно и о Бабаевском все было бы давно известно.
Каштанов укоризненно смотрит на меня. Терпеливо же наше начальство: другой давно выгнал бы меня не только из кабинета, а и вообще из уголовного розыска, — действительно, столько идиотских вопросов за несколько минут может задать лишь полная бездарь.
Но полковник знает, что инспектор Хаблак не такой уж простачок, каким прикидывается.