— Паспорт его смотрели?
— Это вы на предмет фотографии? — догадывается. — Паспорт был в ажуре. Все документы хорошие, не придерёшься. Кстати, а что с настоящим владельцем?
— Если бы знал…
— Ищете?
— Начали.
— Но ведь его нет уже две недели! — До младшего лейтенанта наконец дошла суть того, что случилось. — Значит…
— Все может быть, — ответил я уклончиво. — Прощай, младший лейтенант. Ты мне очень помог.
Вышел на улицу, взглянул на часы. Половина третьего, и сегодня уже нечего делать.
Теперь первое — магазин: установить, кому продана белоснежная красавица. Покупатель общался с лысым, снимавшим машину с учёта, по крайней мере два дня: на автомобильном базаре, где договаривались, и в магазине, где оформляли продажу. Да и сам автомобиль надо осмотреть. Почти две недели, как он у нового владельца, да чего на свете не бывает, может, что-нибудь и сохранилось.
Магазин сегодня выходной, раньше, чем завтра в десять, в него не попадёшь. Я огляделся и направился к ближайшему телефону-автомату позвонить Марине.
2
«Волгу» могли продать в Узбекистан, в Грузию, куда угодно, но оказалось, что новый её владелец живёт в Быковне, на окраине Киева, и добраться к нему можно автобусом за полчаса.
Я немного постоял перед домом Микиты Власовича Горобца. Это было впечатляющее зрелище: двухэтажный кирпичный красавец с широкими окнами и большой стеклянной верандой, он словно гордился собой, выставлял себя напоказ — усадьба была обнесена не сплошным, глухим деревянным забором, а оградой из высоких металлических прутьев, заострённых вверху. За прутьями, правда, густо, плотно друг к другу росли подстриженные ёлочки, они образовывали ещё одну, в человеческий рост, вечнозелёную ограду — это было действительно красиво и удобно, и я удивился вкусу хозяина дома. Наверное, профессор или отставной полковник, почему-то подумал я: деньжата водятся, захотелось шикануть, поездить на «Волге», — официально приобрести её трудно, вот и отправился на базар.
Честно говоря, мне стало немного жаль Микиту Власовича: должно быть, «Волгу» придётся пока что, до выяснения всех обстоятельств, отобрать, да и потом дело решит суд — приятного мало.
На мой стук в калитку откликнулся пёс. Лаял злобно и звенел цепью, однако никто не шёл отворять.
Я постучал ещё раз и только тогда увидел, как открылась дверь стеклянной веранды, и на высоком крыльце появился пожилой седой мужчина в синих спортивных брюках и белой майке. Не спеша спустился с крыльца, загнал пса в конуру и отпер калитку. Но не пропустил во двор. Стоял на бетонированной дорожке, загораживая вход, и вопросительно смотрел на меня.
Я молча вынул удостоверение, он внимательно рассмотрел его и сделал шаг в сторону.
— Прошу… — наконец улыбнулся, но улыбка получилась неискренней, вымученной. — Входите, пожалуйста, но не знаю: уголовный розыск — и ко мне…
Рядом с бетонированной дорожкой к веранде пролегала ещё одна, значительно шире, к большому кирпичному гаражу, построенному не один год назад: масляная краска на железных воротах кое-где облупилась и выгорела на солнце.
— По поводу покупки вами машины у гражданина Бабаевского, — объяснил я.
— Прошу, — указал он на веранду, — прошу, но не понимаю, почему это вас заинтересовало. Покупка оформлена через комиссионный магазин, все законно, какие могут быть ко мне претензии?
Не отвечая, я направился к дому. Хотел остановиться на веранде, но хозяин открыл дверь в комнату.
— В зале прохладнее, — пояснил он, — и больше тянет на беседу.
Моя версия с профессором сразу отпала: какой же профессор назовёт гостиную залом и скажет «тянет на беседу»? И все же «зал» был обставлен действительно с профессорским шиком.