- Вам стало хуже?!
- Да нет же, Грет, ничуть не хуже. Просто на судне есть доктор, он и приказал мне носить эту повязку.
- Настоящий доктор? Как это замечательно! Но что он сказал? Нашел рану плохой, запущенной?
- Ах, Гретти, не ищите поводов для тревог. Он нашел, что от этой царапины вскоре и следа не останется. - Помедлив, он спросил: - Почему вы так смотрите на меня?
- Ларт, вы избавили меня от стольких бед, вернули саму жизнь... А со мной не хотите поделиться и малой толикой собственной боли. Почему?
Глаза его стали серьезными, задумчивыми.
- Я хочу, чтобы вы были счастливы. Чтобы даже малая толика невзгод не омрачала вашего счастья. Мне хочется защитить вас, отвести от вас всякую боль.
- Разве счастливый человек глух к не своей боли? Разве он не может сопереживать страданию другого? Или я настолько чужая вам?
- О нет! Нет... Гретти... Я не смогу ответить. Не сердитесь.
- Сердиться? На вас? - Гретхен покачала головой. И перевела разговор на другое: - Сколько дней нам плыть?
- Довольно долго. Сейчас мы пойдем вблизи побережья - я должен выполнить еще некоторые попутные поручения. Для этого мы дважды зайдем в порты. Вернее - будем на короткое время останавливаться на рейдах. Все это займет около месяца. Надеюсь, вам не наскучит.
- Меня это только радует. Я не могу насмотреться на море. А воздух! А эти великолепные запахи!
- Морские путешествия целебны. После нашего долгого пути и приключений оно очень кстати.
Глава восемнадцатая
Прикосновение звезд
На закате море и небо заиграли чудными красками, таких закатов Гретхен еще не видела. Она как зачарованная смотрела на переливы цветов от нежнейшего розового до алого, растекшегося в полнеба. Большой золотой диск погружался в море, и краски заката густели, наливались багрянцем, одновременно тревожным и парадным. Гретхен стояла у борта до темноты, любуясь угасающим закатом, как отпылавшим огромным яростным костром, который догорал, тлел, вспыхивая неожиданно из-под пепла раскаленным углем.
Она стояла на самом носу шхуны, глядя вперед, вдаль, вновь очарованная безбрежностью просторов и первозданным невозмутимым покоем, разлитым вокруг. Гретхен вдруг почувствовала себя один на один с могучими стихиями. И в какой-то момент произошло удивительное - у нее возникло ощущение полета. Как будто она не стояла на твердой палубе, а невесомо парила в пространстве, устремляясь к той неуловимой линии, где в одной огромной плавильне плавились небо и море. Новое чувство потрясло ее полным освобождением, ничто не приковывало к земле, не тяготило. Кажется, она, и вправду, могла бы раскинуть руки, прыгнуть в эту безбрежность, беспредельность - легкая, ликующая. И полетела бы рядом с парусами, в их сияющей чистоте, равная, свободная так же, как это море, и небо, и ветер...
Услышав шаги, Гретхен обернулась со счастливой улыбкой:
- О, Ларт! Я не сумею вам рассказать, но это было восхитительно хорошо! Мне показалось, что я летела, как большая птица!
- Рассказывать и не надо. Мне это знакомо. Вот здесь, где вы стоите, и у меня возникает чувство полета. Но я пришел позвать вас вниз. Стало свежо, вы озябнете.
- Я не хочу уходить, - виновато улыбнулась она. - Позвольте мне еще побыть здесь.
- Да я вовсе не собирался приневоливать вас! И очень кстати принес вам вашу накидку, - он укрыл ее плечи.
- Спасибо, Ларт. Знаете... со мной происходит нечто странное... И вокруг меня. Будто какое-то волшебство. Как будто вот это всё, и я - одно... Оно такое же живое, как я, дышит, постоянно меняется, ни на мгновение не замирает, всегда другое. У него есть прошлое и будущее... Оно знает меня, а я узнаю его... вот это, все, что вокруг меня... Я говорю странно и непонятно, да?
- Нет, не странно. Вы хорошо говорите.
- Правда? - обрадовалась Гретхен.