Гарви слышал громкий шлепок, скрип рангоута, а потом наступала пауза, и разрезанная надвое волна обрушивалась на палубу с треском ружейного залпа. Затем доносились приглушенный скрип якорного каната в клюзе, стон и визг брашпиля, и, метнувшись в сторону и взбрыкнув, шхуна "Мы здесь" собиралась с силами, чтобы повторить все сначала.
- Так вот, на берегу, - услышал Гарви голос Длинного Джека, - у тебя всегда есть дела и заниматься ими приходится в любую погоду. А здесь мы от всех скрылись, и, слава богу, дел у нас нет никаких. Спокойной вам ночи.
Он, как большая змея, пробрался от стола к своей койке и закурил. Том Плэтт последовал его примеру; дядюшка Солтерс с Пенном с трудом взобрались на палубу по трапу, чтобы стать на вахту, а кок накрыл стол для "второй смены".
Все они сползли со своих коек, потягиваясь и зевая. Когда "вторая смена" наелась до отвала, Мануэль набил трубку каким-то ужасным табаком, уселся между пал-постом и передней койкой, упершись ногами в край стола, и с нежной и беспечной улыбкой стал следить за клубами дыма.
Дэн растянулся на своей койке, пытаясь справиться со старой разукрашенной гармошкой, мелодия которой прыгала вверх и вниз вместе с прыжками шхуны. Кок стоял, подпирая спиной шкаф, где хранились любимые пончики Дэна, и чистил картофель. Одним глазом он поглядывал на печку, следя, чтобы ее не залило водой через дымовую трубу. Чад и запах в каюте не поддавались описанию.
Гарви с удивлением обнаружил, что его не так уж сильно мутит, и снова взобрался на свою койку, казавшуюся ему самым удобным и безопасным местом. Дэн в это время наигрывал "Не буду играть в твоем дворе", насколько это позволяла дикая качка.
- Долго это будет продолжаться? - спросил Гарви у Мануэля.
- Пока волна не уляжется. Тогда мы подгребем к перемету. Может, этой ночью, а может, через пару дней. Тебе не нравится? А? Что?
- Неделю назад меня бы укачало до безумия, а сейчас вроде ничего.
- Это потому, что мы из тебя рыбака делаем. На твоем месте я бы поставил на счастье две-три большие свечи в Глостере.
- Кому бы поставил?
- Понятно кому - святой деве в церкви на Холме. Она всегда добрая к морякам. Поэтому мы, португальцы, редко тонем.
- Значит, вы католик?
- Я - с острова Мадейра, я не пуэрториканец. Поэтому я не баптист. А? Что? Я всегда ставлю свечи две-три, а то и больше, когда бываю в Глостере. Святая дева меня не забывает.
- А по мне, дело не в этом, - вмешался с койки Том Плэтт; его покрытое шрамами лицо осветилось спичкой, когда он раскурил свою трубку. - Море есть море, а что бы ты ни ставил, свечи или керосин, получишь по заслугам.
- Все равно стоит иметь своего человека в нужном месте, - вступил Длинный Джек. - Я согласен с Мануэлем. Лет десять назад я служил на шхуне из Южного Бостона. В открытом море с северо-востока на нас налетел туман, густой, как овсянка. Старик шкипер был чертовски пьян, и я говорю себе: "Если только мне удастся вернуться в порт живым, я покажу святым, какую шхуну они спасли".
Как видите, я жив-здоров, а модель этой шхуны, старой развалины "Кэтлин", на которую у меня ушел целый месяц, я подарил священнику. Он повесил ее над алтарем. Так что лучше дарить модель, чем свечку: как-никак это произведение искусства. Свечи можно купить в любой лавке, а модель показывает, что ты был в беде и благодарен за спасение.
- Никак, ты веришь в это, ирландец? - спросил Том Плэтт, поднимаясь на локте.
- Стал бы я возиться, если бы не верил!
- А вот Эмох Фуллер изготовил модель фрегата "Огайо", и она стоит в Сейлемском музее. Очень красивая модель, да только Фуллер сделал ее не задаром. И как понимаю это дело я...
Эта увлекательная беседа, в которой один старался перекричать другого без надежды переубедить своих товарищей, длилась бы без конца, не затяни Дэн веселой песенки, которую подхватил Длинный Джек.