Вот и поделим заботу, найди мне не все пятьдесят, а только половину - двадцать пять туманов!
- Ну и что же? Что плохого в том, что ты открылся мне? - вздохнула Ферида. - По крайней мере теперь знаю, отчего у тебя мрак на душе.
- Будто оттого, что ты знаешь, мне стало легче! - мрачно ответил муж и снова замолчал.
А Ферида говорила еще долго, ласково утешала его и обещала придумать что-нибудь.
Наутро, после ухода Серхана на службу, Фридун отнес к часовщику свои ручные часы.
- Сколько дашь?
Часовщик оглядел Фридуна и взял часы.
- Сохранились неплохо, - сказал он, наконец осмотрев их. - Девяносто туманов.
- Бери! - сказал Фридун. Хотя он и хорошо знал нравы иранских купцов, но вступать в торг ему было противно.
Серхан вернулся снова через четыре дня и вечером, во время обычного совместного чаепития, когда Фридун искал повода заговорить с ним, неожиданно первый прервал молчание.
- Прошу прощенья, господин Фридун, - начал он с некоторым смущением. Раскаянье грызет меня... Но в какой семье не бывает раздоров?
В голосе его слышалась необыкновенная для него мягкость.
- Я-то готов забыть все, что было, - прервал его Фридун, - но вам бы следовало попросить прощенья у Фериды.
Серхан посмотрел на него удивленно.
- Я знаю, что работа у вас тяжелая, жизнь трудная, но к чему делать ее еще более трудной? - спокойно продолжал Фридун. - Жена может внести в вашу жизнь хотя бы маленькую радость. Зачем же вам отказываться от этой радости! Мало ли у вас и без того горечи в жизни? Ну как? Обещаете?
Искренность и сердечность, звучавшие в голосе и словах Фридуна, удержали Серхана от резкого ответа. Он выслушал его молча, в сильном смущении, и ничего не ответил.
- Теперь у меня к вам еще одна просьба, - продолжал Фридун. - Возьмите эти деньги. Это плата за комнату, за два месяца вперед. Я знаю, они вам нужны теперь. Нет, не удивляйтесь... Простите меня, в тот вечер я, сам того не желая, невольно подслушал ваш разговор с Феридой. На другой же день я хотел вручить эти деньги вашей матери, но она наотрез отказалась их взять. У вас, Серхап, прекрасная семья. Вам достаточно изменить свое поведение дома, и, уверяю вас, тяготы жизни покажутся вам куда менее значительными.
Казалось, эти ласковые слова неожиданно влили в сердце Серхана тепло, наполнили его грудь спокойной радостью и светом.
- Такого я еще не слыхивал, - порывисто сказал Серхан, обнимая и целуя Фридуна. - Будем братьями!
На другой день, проснувшись рано, Фридун вытащил из-под подушки спрятанную еще с вечера книгу и углубился в чтение.
Эту книгу он нашел как-то среди старых, потрепанных книг у букиниста. В ней были собраны речи Шейх-Мухаммеда Хиябани, произнесенные им в Тебризе в 1920 году, когда он возглавлял демократическое движение. Это были смелые призывы к борьбе против гнета тегеранской деспотической власти. И все же, несмотря на то, что в книге много говорилось о свободе и прогрессе, в ней не было ответа на вопрос, как же надо добиться такой жизни и как строить ее.
Фридун был настолько увлечен чтением, что не замечал времени. Но вот кто-то осторожно постучал в дверь, и появилась голова Серхана.
- Входи, входи, Серхан! - позвал Фридун.
- А я - то думаю, что это наш гость спит так долго? - проговорил Серхан, входя. - Оказывается, он тут книжки читает! Вставай, вставай, братец! Давай покушаем, а там опять читай, сколько угодно.
Фридун опустил книжку, поглощенный навеянными ею мыслями.
- Видно, интересная книжечка! - сказал Серхан, улыбнувшись. - Оденься, позавтракаем, а потом и мне расскажешь.
Фридун быстро оделся и прошел на маленький дворик умыться. Тем временем мать Серхана и Ферида быстро убрали комнату Фридуна.
Была пятница, свободный от работы день у Серхана.