Это еще больше рассердило его, и он ударил жену, наблюдавшую за ним ненавидящими глазами.
- Убирайся вон!
Ферида не тронулась с места.
- Убирайся, говорят тебе! Убью!
- Бей! - вскричала Ферида. - Бей, сколько хочешь!
Серхан замахнулся, чтобы повторить удар, но Фридун вскочил и удержал его за руку.
- Как не стыдно! - проговорил он глухо. - Ведь вы мужчина!
На глазах Фериды показались слезы, но она не стонала; стояла прямо и гордо.
Вошла мать Серхана и, увидя эту картину, всплеснула руками.
- Что это, сын мой! - проговорила она, дрогнувшим голосом и повернулась к невестке: - Уйди, дочка! Уйди в ту комнату!
Ферида молча вышла. Мать принялась убирать осколки разбитой посуды. Серхан выбежал, хлопнув дверью.
- Он не виноват! - как бы извиняясь за сына, начала мать. - Работает, устает. Разве это у него работа? Хуже каторги! Не знает ни дня, ни ночи! Да еще всякий проходимец требует денег или подарков. Не дает - стращают, грозятся прогнать со службы, а даст - сам останется голодным, жена голой. Нет, он не виноват. Уж, видно, опять какая-нибудь неприятность, а он излил гнев на эту бедняжку...
Фридун молча слушал, старуха продолжала:
- Эх, сынок, жизнь женщины все одно, что жизнь собаки. Покойный отец его тоже обходился со мной не лучше. У меня, пожалуй, ни одного целого ребра не осталось. И этот такой же! Да и все бедняки такие! Про богатых не могу сказать, а у бедняков жены каждый день биты. Есть ли на свете хоть одна женщина, довольная своей жизнью?
- Сами мы во всем виноваты, - раздался голос Фериды из другой комнаты. - Отдали себя в полную их власть!
- Не говори так, детка! - с упреком в голосе ответила мать. После аллаха первый господин женщины - муж. Он может и убить ее, если захочет.
- Нет, - упрямо продолжала из-за двери Ферида, - этого не должно быть. Вчера я опять разговаривала с этой приезжей из Баку. Она говорит, что в Баку, да и повсюду в России, никто не смеет даже словом обидеть женщину, не то чтобы поднять на нее руку. Ни отец, ни муж, никто!..
- Ты поменьше слушай эту приезжую, детка! У русских одни законы, у нас другие.
- Будь прокляты наши законы... Сбегу я отсюда!
Старуха пошла в комнату, где находилась невестка, и прикрыла за собой дверь. Но Фридун долго слышал приглушенный спор двух женщин.
Жизнь этой семьи возбудила в Фридуне много новых мыслей. Он чувствовал невольное и глубокое уважение к Фериде, восстающей против семейного гнета. Раздумывая над ее судьбой, Фридун видел, что появилось уже новое поколение, стремящееся к новой, достойной человека жизни.
Наутро Серхан молча ушел из дому и вернулся только через четыре дня, усталый, разбитый и по-прежнему молчаливый. Вечер прошел без всяких происшествий.
Ночью, когда все уже спали, Фридун - услышал вдруг голос Фериды из соседней комнаты.
- Серхан! Серхан! - звала она мужа. - Ты слышишь меня?
- Что тебе? Говори.
- Я хочу спросить тебя, Серхан, кто я в этом доме?
- Ты, видно, с ума сошла! - проговорил Серхан, и тахта под ним заскрипела.
Однако Ферида продолжала спокойно, но упрямо:
- Мы, Серхан, кладем головы на одну подушку, так почему же ты не хочешь делиться со мной своими заботами, горем? Ведь вижу я - тяжелая у тебя служба, а тут еще заботы о доме... Почему ты всегда молчишь, Серхан?
- Спи лучше! - огрызнулся Серхан. - Твои плечи не для этого груза!
- А ты пробовал?
- Ладно, чего ты хочешь?
- Я хочу сказать, что и я человек. Но ты, как придешь домой, всегда молчишь. Что гнетет тебя? Откройся мне! Если я и не буду тебе полезна, то хотя бы облегчишь душу, разделишь со мной заботу.
Слышно было, как Серхан поднялся и сел на постели.
- Ладно, скажу, только отстань. Начальник хочет женить сына. И мы должны выложить каждый по пятьдесят туманов, чтобы сделать подарок. Иначе грозятся прогнать с работы.