Трое здоровенных тюремщиков набросились на Керимхана, вырвали Махбуси из его рук и еле живого унесли из камеры.
- Перевести его в прежнюю камеру! - приказал подошедший серхенг Сефаи.
И Керимхана опять водворили в камеру, которая напоминала поставленную стоймя могилу.
Теперь он не сомневался в том, кто был в действительности Гусейн Махбуси. Понял и всю непоправимость своей ошибки. И, прижавшись головой к мокрой стене, он зарыдал.
После ареста Керимхана Хавер долго и мучительно раздумывала над своим положением. Она не могла представить себе, что ее ждет завтра? Что будет с ее сыном? Арест доктора Симоняна, и исчезновение Арама лишили ее последней надежды на спасение. Она знала, что куда бы она ни пошла, в какие бы двери ни постучалась, повсюду услышит один ответ: "Убирайся прочь! Работы нет!" Нищенствовать? Или?.. Разве мало было молодых женщин, которые ради куска хлеба продавали свое тело?
Она знала, что по городу шныряют сотни бесчестных маклеров, которые вербуют в публичные дома девушек и молодых женщин, попавших в тиски нищеты и голода. Нет, она предпочтет лучше покончить с собой! А Азад? На кого же она оставит сына? Только мысль об Азаде мешала Хавер исполнить свое страшное решение.
Шла вторая неделя после ареста Керимхана.
Однажды вечером Хавер сидела у себя в комнате и печально следила за Азадом, который играл тут же. Она не замечала, что по лицу ее катятся слезы.
Раздался стук в калитку. Хавер вышла во двор. На ее вопрос из-за калитки послышался незнакомый женский голос:
- Открой, сестрица Хавер-ханум, открой! У меня к тебе дело.
Хавер открыла. Вошла женщина лет пятидесяти, накрашенная, напудренная. Ее внешность и манеры не предвещали ничего доброго...
Женщина обвела комнату взглядом и презрительно поджала губы.
- Убогая комнатенка, - проговорила она, - и сырая. Здесь невозможно жить человеку.
- Уж какая есть! - сказала Хавер сухо.
- Почему, Хавер-ханум? Такой молодой, красивой женщине, как ты, не следует жить в такой лачуге.
Хавер смолчала.
Женщина оглядела находившиеся в комнате вещи и отозвалась о них с тем же презрением. Потом перевела разговор на тяготы жизни, выразила сожаление по поводу постигшего Хавер несчастья.
Хавер надоело слушать ее болтовню, и она решила справиться у посетительницы, кто она такая.
- Неужели ты меня не знаешь? - спросила женщина, растянув в улыбке свой и без того большой рот. - Ведь мы соседи; я живу в третьем от тебя доме. А зовут меня Гамарбану-ханум.
- Не знаю... Не приходилось слышать...
- Ты не знаешь, а я тебя знаю. Потому и пришла. Хотелось посмотреть, как ты живешь, что поделываешь? Может быть, нуждаешься в чем-нибудь?
- Спасибо, я ни в чем не нуждаюсь.
- Не говори так, милая. От отца наследства не получила, от матери тоже, на что же ты можешь жить? А за этот рваный коврик и пяти кранов не дадут.
И Гамарбану уставилась на Хавер. Она задалась целью - либо выудить у нее нужные сведения, либо завлечь в свои сети и присоединить к обществу других ханум. В обоих случаях Хавер была для нее кладом. Но выведать у нее тайну общества было бы прибыльнее: угодив мистеру Гарольду и серхенгу Сефаи, можно было получить прекрасное вознаграждение.
И Гамарбану, смягчив голос, произнесла сочувственным тоном:
- Бедная моя голубка! Какая беда стряслась с тобой! Да поможет тебе аллах!
Резко изменившийся тон женщины возбудил в Хавер подозрение.
- Бедное дитя! Разве не жалко, чтобы такой мальчик остался сиротой! притянула к себе непрошенная гостья маленького Азада.
Хавер передернуло от этих слов.
- Зачем сиротой? Я же не умерла!
- Скажи, а разве у твоего мужа не было товарищей, друзей, которые помогли бы тебе? - спросила женщина вкрадчиво.
- Кто же не имеет друзей? - уклончиво ответила Хавер.