В "Истории моего современника" он передает воспоминание о своей первой прогулке в сосновом бору в раннем детстве: "Здесь меня положительно заворожил протяжный шум лесных верхушек, и я остановился как вкопанный на дорожке... Я, кажется, чувствовал, что "один в лесу" - это, в сущности, страшно, но, как заколдованный, не мог ни двинуться, ни произнести звука, и только слушал то тихий свист, то звон, то смутный говор и вздохи леса, сливавшиеся в протяжную, глубокую, нескончаемую и осмысленную гармонию, в которой улавливались одновременно и общий гул, и отдельные голоса живых гигантов, и колыхания, и тихие поскрипывания красных стволов... Все это как бы проникало в меня захватывающей могучей волной... Я переставал чувствовать себя отдельно от этого моря жизни, и это было так сильно, что когда меня хватились и брат матери вернулся за мной, то я стоял на том же месте и не откликался... Впоследствии эта минута часто вставала в моей душе, особенно в часы усталости, как первообраз глубокого, но живого покоя..." На фоне этого лесного шума и ведет свое повествование дед-украинец. В одном из писем Короленко говорит, что черновик рассказа был так испещрен украинскими оборотами и словами, что его пришлось сильно выправлять при переписке (см. в настоящем томе примечание к "Судному дню", стр. 470).
Стр. 79. Летка - ружейная картечь.