— То есть, если Шекспир сказал, что весь мир — театр, то милиционер Дубовиков должен выдать: “Весь мир — изолятор временного содержания”.
— Умри, лучше не скажешь! И, заметьте, не я это предложила…
Иногда это бывает полезно для работы…
Так вот, Гоша Ладушкин, который в результате этого разговора с капитаном возник на пороге Анининой квартиры, был человеком “с чисто ментовским взглядом на жизнь”.
Кроме того, у Гоши, как и полагается классическому сыщику, было в жизни несколько правил.
Так он совсем не любил, когда исчезало то, что должно было бы быть на прежнем месте.
На подозрительное движение и шорох — мгновенная реакция.
Приверженность третьему правилу особенно часто Ладушкина выручала: то, что убегает, следует догнать.
Правило четвертое: и чем быстрее убегает, тем незамедлительнее следует бросаться вдогонку.
Можно было бы, конечно, сказать, что эти правила одобрил бы и любой доберман-пинчер. Но что поделаешь, и сыщикам эти правила бывают крайне полезны. Сходство, может, обидное, но неизбежное. Ибо бывают ситуации, когда на объяснения с окружающим миром времени просто нет.
И сейчас со своим “взглядом на жизнь” и правилами Егор Ладушкин был бы здесь, в Рукомойске, незаменим. Но увы… То, что с Аней здесь случилось, — личное, частное дело. И загружать делового партнера своими личными проблемами она не имеет никакого права.
На каком, собственно, основании вызывать сюда Ладушкина? Не следует путать деловые отношения с дружескими. А у них с Гошей именно партнерские деловые отношения, финансовые в том числе. За то время, что он потратит на спасение Светловой, попавшейся на собственной глупости, он, может, кучу денег заработает, выполняя какой-нибудь стоящий денежный заказ в своих “Неверных супругах”.
С какой стати он должен все бросать и мчаться в этот город, в который ненароком угораздило попасть Светлову? А в том, что так именно и случится, прознай, где она застряла, Петя, или Ладушкин или капитан Дубовиков, Аня не сомневалась.
Нет, сама попалась — сама и выбирайся…
Светлова еще подлила себе кофейку.
* * *
В это время за окном просигналила машина. Причем как-то очень призывно. Что-то вроде “выгляни в окошко — я тут”.
Из кухни вышла на зов немая девушка, подошла к окну и, по-детски встав на стул коленками, приподняла занавески — милые, в цветочках и оборочках, очень уютные, как и все в мотеле “Ночка”.
И Светлова, сидевшая близко от окна и довольно безразлично наблюдавшая за происходящим, чуть не поперхнулась. Да так, что девушка испуганно оглянулась на ее фырканье.
— Кофе очень горячий! — Аня, извиняясь, показала рукой на термос.
Девушка снова отвернулась к окну. А Светлова, забыв про кофе, рассматривала ее ноги…
Ибо совсем близко от себя она видела Немую, стоящую на коленках, и подошвы ее белоснежных кроссовочек, совсем небольшого, наверное, тридцать пятого, детского, размера.., пятки сведены вместе, носки врозь…
А на глубоком рельефе подошвы застыла, засохла грязь.
Да ладно бы грязь.
Глина. Очень белая глина. Ну точно такая, как…
Аня встала, чтобы подойти невзначай к окну и хоть краем глаза увидеть того, кто посигналил из машины Немой.
И опоздала.
Девушка, помахав кому-то рукой, уже уходила на кухню.
И Светлова лихорадочно стала придумывать повод, чтобы пойти туда же, на кухню, и поговорить с ней.
И тут же осеклась…
Вот облом! Как же это немаловажное обстоятельство совсем выскочило у нее из головы?
Просто уникальный случай… Такое с Аней впервые: попробуй, разговори нужного человека, если это немая!
Все-таки есть вещи, к которым трудно привыкнуть. Например, не в состоянии детектив смириться с тем, что нет возможности задавать вопросы и получать на них ответы.