Зачем вы мне это рассказываете? спросила я.
Тебе не интересно? спросила Лисетская. Она снова улыбнулась, на этот раз подошедшему официанту, который поставил на соседний столик поднос и стал переставлять к нам тарелки с едой.
Нет, просто Я не знала, что ей сказать.
Скажи что-нибудь о себе, предложила Лисетская. Чем ты занимаешься? Что-нибудь пишешь?
Ее лицо не изменилось, и я подумала, что она, наверное, спрашивает об этом всех людей, с которыми общается.
Я ничего не пишу, сказала я.
Совсем? Может, спросила Лисетская, блог в Twitter или Facebook?
Я пишу в инстаграме, сказала я, но совсем по чуть-чуть.
В Instagram пишут тексты? спросила Лисетская. Я, к сожалению, не так хорошо владею современными социальными сетями.
Да, иногда, ответила я. Так многие делают.
Лисетская достала телефон и спросила:
Как найти твой блог?
Она положила телефон на стол рядом с тарелкой с супом, и мне было видно его экран. Фоном у Лисетской стояла фотография неизвестного мне готического собора. Длинный палец критикессы махнул по экрану, ткнул в папку в верхнем правом углу. Я увидела иконки инстаграма, твиттера, линкедин, фейсбука, тиктока и каких-то неизвестных мне приложений. Когда я устанавливала Лисетской телеграм, я удержалась от того, чтобы рыться в ее телефоне, но сейчас сил отвести взгляд у меня не было. У нее стояли почти все возможные социальные сети я не знала точно, но одна из иконок, кажется, была от китайского WeChat, про который я знала только из одного текстового монолога Мари о китайской пропаганде.
Лисетская зашла в инстаграм, двумя пальцами развернула телефон и подтолкнула его ко мне. Только тут я заметила, что она левша телефон оказался рядом с моей правой ладонью. Я вбила в строчку поиска свой аккаунт, нажала на возникший кружок и осторожно толкнула телефон обратно. Точно так же, двумя пальцами, Лисетская развернула его к себе, потом подобрала и переложила в правую руку, а левой взяла чайник, который только-только поставил на стол официант. Она налила чай мне, изредка поглядывая на наполняющуюся чашку, потом отставила чайник в сторону.
Я никак не решалась приступить к еде и схватилась за горячую чашку как за спасательный круг. Лицо Лисетской оставалось каменным, но глаза быстро перемещались по фотографиям.
Я плохо читаю по-русски, сказала она, опуская телефон на стол. Ты пишешь о феминизме?
Д-да, сказала я. Если бы я знала, что Лисетская читает по-русски, я бы не стала показывать ей свой аккаунт.
Я плохо читаю и почти не говорю, но немного знаю кириллицу, успокоила меня Лисетская. Здесь часто встречается слово «феминизм».
Что я могла на это сказать?
Приятного аппетита, сказала Лисетская.
Спасибо, ответила я.
Я доела раньше Лисетской, потому что в основном просто пила чай, и вышла в туалет. В телефоне меня ждали сообщения от Мари.
«Ну что, как? Она писала текстом. Как там педофилка французская? Срусь с мамой».
Отношения с родителями у Мари были сложные. Она говорила, что это связано с ее плохими оценками, но поскольку я подозревала, что Мари меня на пару лет (как минимум) старше, то причины у ссор должны были быть какие-то другие. Тем не менее я всегда поддерживала Мари в такие моменты, потому что ей, вне зависимости от причин, очевидно было очень тяжело.
«Ты держись, пожалуйста. А Лисетская вполне милая старушка, написала я. Выглядит очень молодо. Она собирается расследовать самоубийство Эмилии E. Q.».
Мари прочитала мое сообщение мгновенно и сразу стала печатать ответ.
Туалет в ресторане был, как я люблю узкий, с плотными стенами и дверью до пола. Я чувствовала, что нахожусь в бордовом гробу стены вокруг были покрыты выпуклыми восточными узорами, по которым очень хотелось провести рукой. Ужин с Лисетской меня сильно вымотал, и я ждала ответа Мари, чтобы у меня был повод не выходить из туалета. Пока она писала, я поразглядывала себя в зеркало и осталась довольна.
«Ты поможешь ей с расследованием?» написала Мари наконец. У нее было необычное свойство она часто писала сообщения очень долго, а потом присылала одно-два слова.
«Она не предлагала, ответила я. Но, конечно. Если она попросит, я обязательно помогу ей в раскрытии очень важного преступления столетней давности».
«Ты моя Нэнси Дрю:3, написала Мари. Только обо мне не забывай, хорошо?»