Стало быть, книжки пишешь? спросил, вдруг, лейтенант.
Писака, скривился в оскале сержант. Бумагомарака.
Вот к такому повороту я был явно не готов. Хотя весь хмель из меня выбился, но подходящих слов для ответа я не нашел.
Э, сказал я и шмыгнул опухшим носом.
Предатель, снова проговорил сержант. Изменник и враг народа. И в армии, наверно, не служил.
Служил, ответил я. Один год, десять месяцев и двадцать три дня. 49 смоленская ракетная дивизия. Передвижная авторемонтная мастерская. Должность генерал.
Сержант и лейтенант переглянулись между собой. Видимо, они-то как раз в армии и не были. Служба в органах тогда давала такую привилегию. Потом они посмотрели за дверь, где маялась превратившаяся в ухо девица. Та тоже, вероятно, в армии не была.
Что же ты тогда до такого скатился? лейтенант хотел чувствовать себя мудрым наставником.
И присягу давал, а сам! возмутился сержант.
Я давал Присягу другому государству, я попытался пожать плечами, но это причинило мне боль. Советскому Союзу. Больше никому присягать не намерен.
Коммунист, отчего-то заволновался сержант. Сталинский выкормыш. Из-за таких и были репрессии.
Можно было улыбнуться, да губы не повиновались. Да и, в общем-то, не до смеха.
Так ты против президента! нервно облизнувшись, сказал лейтенант и оглянулся на стену, где висел портрет любимого человека.
Против какого? я начал уставать от разговора. Беседа с идиотами тем вредна, что и себя начинаешь чувствовать по-идиотски.
Против Путина! со священным трепетом промолвил милиционер, который офицер. Который не офицер встал по стойке смирно: Путин наш президент, Путин наш император, Путин гарант процветания.
Я за него не голосовал, ответил я. Чего ты хочешь, лейтенант?
Подпиши протокол, сволочь! метнулся вперед сержант с бумагами.
Сам сволочь, ответил я, но менты никак не отреагировали, видимо потрясенные встречей с живым врагом государства, как им казалось.
В протоколе было написано, что я нецензурно выражался в публичном месте и пребывал в состоянии, позорящем человеческое достоинство, и еще что-то такое же административно наказуемое. Три штрафа по тысяче рублей каждый. Капля в бюджет государства. Нехилая получается добавка в масштабах всей страны. Штрафы и налоги это тоже внутренний валовый продукт.
Я не очень хотел подписывать, точнее, даже, я очень не хотел подписывать. Сержант это заметил и два раза взмахнул дубинкой волшебной палочкой, возникшей у него в руках из ниоткуда. Ручка, которую я вертел в пальцах над листиками, тотчас же упала на пол. У меня оказались два пальца на руке сломаны, причем, что характерно, два моих самых любимых пальца. Ими я мог раньше в случае необходимости показывать жестом «FU» и держать стакан с прохладительным напитком, изящно оттопырив указательный и мизинец. Теперь такой возможности я лишился на неопределенный срок. Я попробовал извлечь с перебитого безымянного обручальное кольцо, чтоб не препятствовало опуханию, но вовремя сообразил: таким образом, я смогу вообще весь палец просто выдернуть. Вряд ли в нашей больнице найдется кто-нибудь, кто возьмется пришивать пальцы обратно. Выбросит собакам, а ранку обработает зеленкой, вот и стану беспалым.
Капли крови с носа нарисовали на протоколах картинки из серии «В каждом рисунке солнце», но это, пожалуй, нисколько не смущало моих мучителей. Они принялись между собой что-то едва слышно перетирать. Я вслушивался, но ушам мешал гул крови, почему-то теперь слышимый мною вполне ясно. «Отдел Зю», да «Отдел Зю». И еще хрю-хрю. Ну, то, что менты хрюкали это понятно, они, что ни говорить, свиньи. Но вот что за отдел Зю? Зюгановский, что ли? Неужели этот прокоммунистический провокатор разжился своим секретным бюро?
Я подмахнул протоколы левой рукой все равно деваться-то некуда и поднялся на ноги. Утро игралось птичьими трелями, которые легко было перевести: время пять двадцать пять. Меня со всеми пожитками выпихнули на крыльцо ментовки, где уже стояла печальная Лена с пребывающей в готовности машиной такси. Я ничего не сказал ей, мне было за себя стыдно, а она ничего не сказала мне. Уж, по какой причине я не знаю. Наверно, она меня ненавидела.
Я выплатил в понедельник только один штраф, сострадательные сотрудницы бухгалтерского отдела милиции изъяли два протокола, очень уж сильно испачканного кровавыми брызгами, и дали мне положенную квитанцию к оплате. В Сбербанке мне встретился продвинутый зубной техник Олег Загорский, или, как мы его звали в школьное время «Загора». Мы с ним в свое время вместе ездили на поезде на учебу в Питер.