Так я и добрался до истинной причины «хаосизации» моей родной земли. Эта причина люди, как те, что в «Нахаловке», так и те, что вне ее. Вот с этими людьми, моими соседями по двору, какими-то знакомыми по городу, ветеранами, экс-комсомольцами, рядовым орущим быдлом, молодой «пепсикольной» поросли, легионом ментов, вездесущими чурками, мне и не хотелось встречаться. Чепуха, конечно, куда ж от них деться-то, не в монастырь же подаваться! Категорично, не в монастырь. Тогда, куда? Да на Кудыкину гору, сиди и не жужжи.
Это я произнес, практически, вслух, когда тихой апрельской ночью возле моей постели возникли два силуэта: женский и детский. Призраки не редкость в домах, устроенных на местах скорби. Сразу после заселения я уже видел их, даже хотел Лене показать, но не успел. Пришла как-то днем моя мама, тогда еще не совсем старая, помахала какими-то веточками, побрызгала какой-то водичкой, сказала на непонятном языке несколько распевных предложений, и все не приходили больше призраки, «блазны», как у нас они назывались. Поблазнились и хорош.
Что ты сказала такого, от чего духи задушились? спросил я у мамы.
Заговор какой-то старый, пожала плечами она.
А на каком языке? попытался допытаться я.
На бабушкином, ответила мама и больше мы к этому разговору отчего-то не возвращались.
Блазны ничего не говорили, не вздыхали, не выдыхали, стояли себе, временами сливаясь с мраком. Я подумал про Кудыкину гору, про жужжание, а еще я отчего-то подумал про баньш из моей книги, про демона Геоффа, про настырного капитана Немо. И почему-то вспомнил Черного Человека, виденного Есениным. Литературный вымысел, но до чего же хочется верить в его реальность! Может, стоит об этом исследование произвести и оформить его в книге?
Хотя, пустое все это. «Опыт приходит, года уходят». Последняя мысль была не моей, я повернул голову налево к выходу из комнаты. Там стоял мой Черный Человек, когти его рук царапали мутное стекло двери, глаза, отцвечивающие пурпуром, имели зрачки, как у змеи, и вперлись в меня, несчастного. От его дыхания пар оседал на дверном стекле, постепенно скрывая обнажившиеся в оскале клыки.
«Пора», сказал Черный Человек, и два призрака, на миг явив перекошенные безумством тронутые тленом лица, бросились на меня, выставив перед собой лишенные плоти кисти рук.
Старший механик.
Я продолжал лежать на траве, когда пришла с йодом Лена. Кот Федя уже тусовался где-то под сараем, неприятные ноги из поля зрения исчезли их, наверно, унесли с собой редкие прохожие. Вообще, на нашей улице, то есть, конечно же дороге, прохожие очень редки. Ходит на моцион местный дурачок, да по вечерам целеустремленно бродит по созданному ей маршруту какая-то строгая финская девица в стильных очках без диоптриев. Я, как вежливый человек, говорю им «Moi» (приветствие на финском языке), они мне отвечают тем же. Дурачок, брызгая слюной, что-то начинает мне объяснять, типа: солнце очень жаркое, я в шапке, а ты, дурак, нет, одень шапку, не то солнце башка попадет, совсем худо будет. Я еще тот знаток местного языка, поэтому в словесную дуэль не вступаю, киваю и иду по своим делам.
Дел у меня здесь много, но все они сугубо по хозяйству. Траву постричь, альбо снег убрать, кусты обрезать по-художественному, снарядить велосипед, чтобы поехать на речные пороги на рыбалку спиннингом, лыжи, опять же устроить, чтоб на трассу-лыжню выбраться. Как-то по иному работать и получать за это деньги в этой стране мне нельзя закон такой, мать его в европейское дышло.
А строгая девица со мной не разговаривает, жжет меня строгим взглядом, когда я, повесив язык на плечо, проезжаю мимо со спиннингом наперевес. Здоровается в ответ, да и ладно.
Лена помахала пузырьком с йодом, взбалтывая, и поинтересовалась:
Куда она тебя цапнула?
В шею, уточнил я, продолжая валяться.
Лена вздохнула, осмотрела меня в указанном органе, промокнула ватку и потыкала ею мне куда-то над правым плечом.
Только укол виден, объяснила она мне. Даже жало не застряло. Может, это была не оса?
Может, согласился я. Происки недружественных финнов. Специально обученный робот на микрочипах внедрил мне под кожу маячок. А я его стоптал, как носорог в прерии топчет угли оставленного без присмотра костра.
Я помню о том, что носороги самые лучшие пожарные саванны. Из юаровской великолепной фильмы «Наверно боги сошли с ума» помню. Лучше «National Geographic», познавательней и веселей.