Паника, в которую превратился маленький страх, захватывала всё моё существо я снова почувствовал себя школьником, идущим через тёмный ликинский лес. Понадобилось серьёзное усилие воли, чтобы сбросить с себя липкую пелену страха маховик у меня повёрнут правильно! мичман-инструктор меня осмотрел! и Паша Шамрай тоже осмотрел! и по плечу похлопал! Лежи и не дёргайся, сраму не оберёшься
Страх ещё скулил где-то в глубине души, давая о себе знать холодком в животе, но паника пропала и я услышал стуки-команды. Рука на автомате отстучала ответ, вокруг заструилась вода когда она дошла до стёкол маски, снова поднялась волна позорного ужаса, но тут же улеглась, а тут впереди забрезжил свет. Это отдраили переднюю крышку, а дальше всё прошло по плану всплытие в объятия инструктора, подъём по трапу, переодевание, перекур в курилке без травли и лишних слов
Но этот опыт не стал привычкой и ещё много раз мне приходилось бороться со страхом, с этой волной животного ужаса, отшибающего мозги, и каждый раз преодолевать его в самый последний момент.
Романтика
Помню, как к третьему курсу всё пропало и первое возбуждение от занятий ТУЖК, и мечтания о будущей службе, и радости от того, что потолок это подволок, а пол палуба всё пропало.
Учёба превратилась в рутину навигация стала называться математическим обеспечением навигационных измерений, навигационные приборы и системы с шаманскими плясками у дефлектора Колонга плавно перетекли в изучение фазовых и импульсно-фазовых РНС с зубодробительными схемами приёмоиндикаторов, позади были курс легководолазного дела, морская практика предметы, которые, как я сейчас понимаю, должны изучаться и повторяться все пять лет обучения
Грин со своими Зурбаганами-Лиссами не вдохновлял, Платов навяз в зубах, после двух практик на кораблях песня «Экипаж одна семья» вызывала идиосинкразию будущая служба представлялась работой санитаром в дурдоме с ненормированным рабочим днём, негарантированными выходными и отпуском в месяце июбре
Что я здесь делаю? этот вопрос всё чаще стал звучать в моей голове, учился бы сейчас в Москве, вот, если уволиться под зиму, то к июлю-августу уже дома окажешься
И вдруг в один прекрасный день над дверями в училищные корпуса появились добротно изготовленные вывески. До сих пор помню синего цвета, а на них написанные жёлтой краской, аккуратным шрифтом, древние выражения о море и моряках.
Там были (по латыни и по русски): «Navigare est vivare» «Плавать значит жить», «Navigāre necesse est, vivere non est necesse» «Плавать по морю необходимо, жить не необходимо», там была и знаменитая геродотовская о живых, о мёртвых и о тех, кто в море
Их было много, их не снимали, они бросались в глаза, на фоне призывов крепить обороноспособность, учиться военному делу, ходить походами, изучать решения и претворять их в жизнь они были явно чужеродными, не из этого времени. Но никто их не снимал.
От них повеяло Арго и Одиссеем, Магелланом и Колумбом, Дрейком и Ушаковым романтика вернулась в наши ротные помещения и учебные корпуса!
Чья это была идея до сих пор не знаю. Но этот человек был великий педагог.
Романтика моря с тех пор не покидала меня иногда скрывалась в служебной рутине, но не пропадала никогда, возвращаясь криком чайки, видом тропического звёздного неба, красотой полярного сияния, белой совой на РБУ, невесть откуда взявшейся в центре Баренцева моря
О бликах
На самом деле море я первый раз по настоящему увидел в 78-м году, на первой балтийской корабельной практике. Каспий морем не назовёшь (простите, каспийцы!), а до этого как-то не складывалось
Но красота моря впервые открылась мне через год в походе вокруг Европы, в Эгейском море. Необыкновенная голубизна и прозрачность, сменяющиеся ежесекундно образы на колеблющейся поверхности, барашки на гребнях волн становилась понятной любовь древних греков к этой стихии.
Дежурили мы по камбузу посуда, приборка, жир на тарелках, грязь, запахи соответствующие. И вот понесли мы с напарником мусор выбрасывать. Не особо разбираясь где наветреная, где подветренная стороны, вываливали лагуны за борт, вот дошла очередь и до батареи пустых консервных банок из-под варёной картошки. Набрали полны коробки и понесли, а выбрасывать почему-то стали по одной, а не скопом.
И вот тут я увидел этот свет из голубой глубины банки погружались медленно-медленно, свет Солнца отражался от них, а в толще воды этот свет давал необычайные блики и ореолы. Банки уходили в глубину, и каждая играла свою световую мелодию в окружении необычайно чистой голубой воды, такой голубой, такой прозрачной