Мы не будем здесь делать ссылки ни на структурализм, ни на постструктурализм (опытный читатель сам проделает всю эту работу), но в то же время не можем не упомянуть мета-структурализм, о котором писала в своей нашумевшей книге «Мета-структурализм и анализ одной деструктивности» Сара Экслер.
Структура пытается прорваться к нам сквозь любое безумие, а безумие старается прорасти сквозь любую структуру. Структура никогда не полна, ее всегда дополняет как минимум Ничто [см. «Безумие и Ничто»], а безумие всегда оставляет место для избыточных структур [см. «Безумие и избыточность»], и здесь возникает Нечто [см. «Безумие и Нечто»].
I.I.29. Безумие и философия 1
Здесь мы не будем писать про «философию безумия» об этом написаны уже сотни книг [см., например, «Безумие и эпохи»], равно как и о «безумной философии» (термин предложен Катериной Шмидт). Речь пойдет о более привычной, «обычной» философии.
Один философ говорил мне примерно следующее.
С одной стороны, если взять «классическую философию», то она основывается прежде всего на строгой логике (которая, быть может, не исключает полностью безумия). Впрочем, иногда за такой строгой философией стоит вовсе не смысл, а пустота, даже опустошенность (что, естественно, нельзя назвать безумием). Философия основывается на системе доказательств, но и тут порой прорывается безумие.
С другой стороны, есть неклассическая философия, например, «философия жизни», и тот же Ницше был одержим безумием. Умный человек идет по проторенным путям, а безумец открывает новые дороги.
Таков в естествознании Эйнштейн, который прорвал плотину (но это не имеет отношения к Плотину) привычного. Циолковский, который взлетел, вышел на вторую космическую и покинул орбиту Земли. Таков Лобачевский.
Уже Шопенгауэр (который иногда применяется как лекарство) совершил прорыв, уход от рациональности: «Все, что существует, неразумно. И разум вторичен по отношению к воле, воле к жизни».
Кьеркегор своим полубезумием вызвал страх и трепет, вышел за пределы разума и позвал нас с собой.
I.I.30. Безумие и корабли 1
Любой корабль это всегда и Корабль Героев и Корабль Дураков.
Тот, кто пишет эту главу, пытается увидеть всю книгу целиком. Это ему удается с трудом. Другие зовут его Навигатор. Он умеет строить корабли, поэтому хочет, чтобы эта глава отражала целостность всей книги.
В соответствии с Законом Лема: «Вынырнув из конфигурационного пространства в реальное, дракон выглядит словно множество драконов, хотя в сущности они единое целое, подобно пяти внешне совершенно независимым друг от друга пальцам руки, показавшимся из воды», это закон единства и множественности [см. «Безумие и множественность»] драконов. Согласно Закону Лема Словика, все корабли, появившиеся в реальном пространстве, это один и тот же корабль.
Эта книга большой корабль, внутри которого есть эта глава, тоже являющаяся небольшим кораблем, которая содержит в себе, в свою очередь, весь корабль, внутри которого спрятан еще один корабль, и так далее.
Эта глава и ее продолжения отсылают ко всем кораблям, которые могут появиться в реальном [см. «Безумие и реальность»] пространстве. Это в одно и то же время и Корабль-призрак и «Аполлон», и все остальные главы играют роль команды и пассажиров, а капитан всегда улыбается, даже если ему невыносимо тоскливо и безумно хочется плакать и погубить и себя, и корабль. Навигатор же находится и на корабле, и вне его, наблюдая за безумным плаванием и пытаясь делать заметки в судовой журнал.
I.I.S-3.30/31. Потерянный Ребенок [Суб-личности-2]
(1)
Это ребенок лет пяти-шести. Сперва мне показалось, что это мальчик, просто с длинными волосами. Потом что это девочка. Только позже я понял, что это и мальчик и девочка одновременно.
Она/он сказал (-а):
Ты не хочешь нас признать.
Ты нас боишься.
Ты пытаешься делать вид, что нас нет.
Ты пытаешься жить так, чтобы нас почти не замечать, но у тебя не получится.
Мы не менее настоящие, чем то, что ты считаешь «собой».
Я чувствовал одновременно страх и в то же самое время жалость и нежность к этому Ребенку. Его запах казался мне очень знакомым.