Палёнов поднял с пола пустую бутылку, посмотрел на червяка, который извивался на дне.
Так у тебя точно ничего нет? Палёнов повертел головой и повел носом, принюхиваясь.
Нет, сказал Скорик и поймал себя на мысли, что даже если бы у него что-то и было, он все равно бы сказал нет. Поскорей бы Палёнов убрался что ли!
И вот Палёнов тяжело поднялся, медленно провел ладонью по затылку.
До свадьбы заживет? пробормотал Палёнов.
Еще как заживет, отозвался Скорик.
Расти не плошай, пусть будет хороший урожай? пробормотал Палёнов.
Пусть будет машинально подхватил Скорик и, опомнившись, запнулся, сошел с лица и вытаращился на Палёнова.
Наконец-то Палёнов свалил. Захлопнув за ним дверь, Скорик поспешно захрустел ключом в дверном замке. Дрожащими руками закрыл дверной замок на все четыре оборота ключа и едва не сломал замок, пытаясь еще раз прокрутить ключ. Подергал дверную ручку, перепроверяя, закрыта ли дверь. Вернулся в комнату На столике стояла бутылка, в которой возился и корчился червяк. Скорик поймал себя на мысли, что похож на этого червяка. Внутренне содрогнувшись, Скорик схватил со стола бутылку, вышел на захламленный балкон, открыл оконную створку и выбросил бутылку
Подкрадывался рассвет. Темнота рассеивалась и ускользала, как в зале кинотеатра. На небе появились бледно-розовые шрамы и рубцы. Заполошно заверещали стремительные ласточки, крыльями и голосами вспарывая воздух. Прогрохотала мусоровозка.
Вернувшись в комнату, Скорик упал на диван и погрузился в тяжелый как чугунная ванна сон. Скорик стал задыхаться и корчиться, пытаясь выбраться из пластиковой бутылки.
7
То ли сне, то ли наяву, но в любом случае ближе к полудню к Скорику явился оживленный подвыпивший Виталик и предложил в легкую подзаработать. Недоверчиво с неохотой Скорик спросил, что надо делать.
Сосед поменял ванну. А старую не знает куда девать. А это я тебе скажу чистый чугун, сказал Виталик. Ну, так как?
Что как? сказал Скорик, который еще не совсем проснулся.
Ты впрягаешься? сказал Виталик.
Скорик пожал плечами. После посадки картофеля его до сих пор ломало. Особенно болела поясница. Кажется, он ее потянул.
Ты такой же, как Палёный, с досадой заметил Набока.
Это почему это? встревожился Скорик и, вспомнив страшную трещину на затылке Палёнова, машинально провел ладонью по своему затылку.
Я ведь в начале ему предложил зашибить денежку, признался Виталик. Так он сказал, что у него голова болит. Ему, и правда, Аглая замотала голову бинтом. Теперь он похож на какого-то бедуина. Я ему говорю, надо всего лишь чугунину до пункта доволочь и будет чем голову полечить. А он в ответ какой-то бред бормочет.
Какой бред? насторожился Скорик.
Что-то про урожай, про картошку: расти не плошай, пусть будет хороший урожай. И все в таком роде и ракурсе. Словно молится Ты чего побледнел? Тоже голова болит что ли? спросил Виталик, заглядывая Скорику в лицо. Скорик опять машинально провел рукой по затылку и отрицательно мотнул головой. Ты больше Палёнова не бери картошку сажать, а то он совсем в сумрак уйдет.
Скорик что-то пробормотал, как будто оправдываясь
Дверь открыл хмурый приземистый большеголовый человек в очках, в светлой рубахе навыпуск, в светло-серых штанах. Это и был сосед Виталика. Из кухни выглянула полная круглолицая пугливая женщина и поспешно скрылась за стеной коридора.
Забираю? спросил Виталик, глядя на ванну, стоявшую в прихожей и перегораживавшую проход.
Поправив очки, Муругов что-то буркнул и кивнул.
Скорик и Набока кое-как вынесли ванну из квартиры и стали тяжело, чугунно спускаться по лестнице. Громко сопя, опустив голову и вытаращив глаза, побагровевший от натуги Скорик шел впереди, побледневший, полуобморочный Набока покачиваясь и часто моргая, пыхтел и отдувался сзади, схватившись руками за боковые кромки. Почти на каждой лестничной площадке Виталик, обливаясь потом, говорил: «Стоп машина!» Они опускали ванну и делали длинные передышки.
Когда они все-таки вынесли ванну из подъезда, Набока заявил, что он потянул спину. Пришлось Скорику одному впрягаться и корячиться. Ванна оглушительно заскрежетала об асфальт. Скорику показалось, что он тоже заскрежетал и стал таким же тяжелым, чугунным.