Мужчина в зеленом длинном до пят одеянии, c вышитой золотыми нитями каймой, и косым крестом на груди ступал по воде. Он посохом поиграл c рыбами, добродушно хмыкая в густую белую бородищу, и исчез в серебряной дымке фьорда. Горбатая Вёльва обернулась, зашипела, высунув раздвоенный язык, ладно уж, Сигурд! Радуйся, живи, есть еще время.
C моря надвигался шторм
Студень
На улице трещал мороз, заставляя людей частенько подкидывать поленья в очаги. И белесые густые дымы из-под крыш небольшого селения, что приютилось в устье Плескавы, дружно поднимались к небу
Сварог жизнь родящий и свет дарующий, да ниспошли нам сегодня день хороший! кузнец Оланка собирался в лес, Ненагляда! Матушка моя любезная, я по дрова!
Оделся тепло. На голову напялил колпак войлочный, отороченный беличьим мехом. На кафтан накинул шубу. Подпоясался кожаным ремнем c серебряными заклепками.
Гнилье-то собирать? Фи! Ненагляда замешивала тесто для пирогов, ловко орудуя красивыми руками.
Чего, гнилье-то?! Там, по тропинке, у ручья, хорошая валяется. Давно на нее смотрю.
Ну, ну! Иди, иди! Может, князь тебя и изловит! В клеть, что ты и ковал сам, да и посадит!
Не посадит! Оланка присел на дорожку, он же разрешил сухие деревья брать. И в кузне ему нужен я. Кто косы, да серпы будет чинить?!
Ага! Сами-то разбойничают, потом купцами прикидываются! А нам пни трухлявые нате вам! «Разрешил» он, «благодетель»!!! А где он был, когда на вересень нас урмане грабили?!
Ох, и остра же ты на язык, женщина! И как я c тобой живу?! Оланка встал c табуретки, ласково чмокнул жену в щечку, пойду, прогуляюсь, заодно распилю
К обести кузнец тащил к дому на плече длинную жердину. Приостанавливался передохнуть. Громко втягивал ноздрями морозный воздух. Чему-то улыбался
Дотянулся через сугроб, сорвал ветку рябины c горько-сладкими крупными ягодами
Морозная зима будет, вслух разговаривал сам c собой Оланка, да! Надо бы колесья снять c телеги, в амбар сложить. А весной на цветень
Кузнец не договорил. Увидел, вернее, сначала почувствовал, как позади поперек тропы шел по лесу человек.
В иноземном одеянии мужчина ступал по сугробам, на удивление не проваливаясь
Может, заблудился? Или волки загнали Так окрикнул бы его, позвал б на помощь? Но тот шагал уверенно в сторону березняка, пока не скрылся из виду за толстыми мшистыми стволами деревьев. А может, кто из княжьих людей, псов Цедрига?!
Оланка скинул на землю жердину и проворненько зашагал к дому
Быстро ты, Ненагляда ставила на огонь вторую порцию пирогов, садись, поешь
Ага, это можно!
Чего такой точно, сыч нахохлившийся? Случилось чего?!
Да! Я тут подумал ну их эти жерди, хворост! За работу и буду дровами плату брать.
На следующее утро Оланка не утерпел. Сходил в лес. И кроме своих следов на снегу других не нашел
Цедригу, князю Изборскому было не до бревен.
Уж c насти в стылой избе за большим столом восседал. Царапал густую бородищу, и обдумывал c вечера, доставленные письменные требования от князя Новогородского.
Ловко вертел в пальцах серебряную монетку, щедрую награду тому, кто отважится, хоть бы и исподтишка, подло, прибить двух злыдней. Те двое, что и привезли берестяную грамоту, требовали от князя старый должок.
Назюзюкавшись позавчера привезенной c собой пахучей дряни, буянили, сквернословили, тщетно пытаясь отыскать спрятавшегося в слободе Цедрига для «сурьезного» разговора. Но только разломали крыльцо у амбара, насилу их отговорили от поджога конюшни
Об этих двух лиходеях, пожалуй, наслышано все побережье Варанежского моря! Душегубы, не брезговали пограбить и обозы, не раз обижали и местных, отнимая пушнину, а уж сколько табунов лошадей угнали из Полоцка сбились со счету. И все их боялись. И князь побаивался, ходят слухи, сам по молодости c ними промышлял разбоем
Цедриг! заглянул в приоткрытую дверь Абсей, в крепости-то два покойника!!!
Час от часу не легче! И кто ж?!
Никишка c Добраном!
Слава тебе всемогущий Велес!!! крякнул, не без удовольствия, Цедриг, избавил Ты меня от упырей, супостатов!!!