Ещё будучи в девушках, Елена опекала младшего брата Фёдора Ивановича вплоть до его совершеннолетия, отпразднованного в 1579 году. Их отец Иван Васильевич Меньшой Шереметев не мог распоряжаться фамильными владениями, так как большую часть жизни провёл на военной службе. К слову, и погиб боярин за славу Отечества под Ревелем в 1577 году. Матушка, Домна Михайловна Троекурова, из рода тех бархатных князей, что являлись Рюриковичами далёких коленей, владели землями неоглядными и богатствами несчитанными, ушла в 1583 году. В делах мать мало что разумела, поэтому даже при её жизни имениями младшего сына Фёдора правила царица Елена-монахиня Леонида. Она же была инициатором знакомства брата с Марией Старицкой в 1586 году. Но читателю стоит узнать ещё о многом, что произошло за семнадцать лет до этого события, чтобы понять его важность.
Мы прервали историю ювелира Владимира из Опочки в тот момент, когда он остался жить в Старице и служить в этом городе удельному князю Владимиру Андреевичу и его матушке. Узнав о смерти брата и кресте, отданном им беглому Андрею Курбскому, ювелир уговорил Старицкого спрятать главный крест так, чтобы найти его мог только кто-то из его близких. Когда в октябре 1569 года по приказу Ивана Грозного была отравлена семья Старицких, расправа не коснулась лишь троих младших детей, их родовое имение царь пустил на откуп опричникам. Чтобы не сидеть на колу, ведь про его хорошую дружбу с убиенным князем знали многие, ювелир Владимир немедля бросил в Старице дом, добрых людей, славную жизнь, кормящее ремесло и с небольшим скарбом вернулся в Опочку, сменив имя.
Сорокачетырёхлетний и вдовый Владимир, а вернее теперь для всех обрусевший турок Селим, в родном городе он не задержался и месяца. Опасаясь, что в нынешнем османце-ювелире кто-то из местных сможет признать бывшего русского кузнеца, беглецы переехали за тридцать вёрст от границы вглубь страны в крепость Красный город. В составе Псковской губернии Красногородский уезд давно служил обычному люду местом спасения. Земли эти беспрестанно воевали то литовцы, то русские, одни не лучше других: иноземцы никогда не жалели покорённых, а на Руси теперь вовсю гуляла опричнина. Там, где появлялись государевы кромешники, мрачные ликом, в чёрных скуфейках и подрясниках, с собачьими головами, привязанными к шеям лошадей и метлами на кнутовище, гойдящие и тут же окладывающие себя крестами, люд прятался по погребам и выжидал, пока бандиты не схлынут.
Уже скоро свершился известный истории Новгородский погром, который Грозный устроил в отместку вольным новгородцам за мнимый сговор с убиенным им князем Владимиром Андреевичем Старицким. Уничтожив там более десяти тысяч знатных людей, деспот хотел задушить народовластие и в соседнем Пскове, навсегда искоренив вече и подчинив вольные города Москве. Он уже начал убивать, однако, согласно преданию, испугался псковского юродивого Николы, протянувшего царю кусок мяса со словами: «На, съешь, ты же питаешься мясом человеческим», и предрекшего царю беды, если он не пощадит псковичей. Ослушавшись, царь приказал снять один из колоколов псковского монастыря на переплав на ружья, как вдруг под ним пал его конь. Испуганный, Грозный отступился от намерений и оставил вольным не только Псков, но и все города и деревни Псковской губернии. Но страх был посеян, и люди долго ещё укрывались в лесах, не веря в покой.
Семья Селима навсегда осталась в Красном городе. Поставив общий дом «внутри страны», мужчины, женщины и дети стали жить в крепостном Посаде. Старший сын кузнеца Михаил ещё в Старице избрал для себя бывшее отцово ремесло, младший Фёдор стал крестовым мастером. Деревянная крепость по форме неправильного прямоугольника, с деревянными же башнями по углам, высилась на земляном валу левого берега речки Синей. Вплавь по Синей можно было дойти до реки Великой, а по ней к северу до Пскова, к югу до Опочки. Внутри крепости стояли жилые помещения для губного старосты, воеводы, купцов. Простой люд в крепости не жил, а селился на другом берегу, восточном. Русло в этом месте было приподнятым и с твёрдым грунтом, так что в час беды перейти речку можно было и вброд. Чтобы ноги не мочили важные люди, кои часто ездили через крепость, с берега на берег в дно вбиты были «козявки», а поверх этих распорок поставлен временный мост. По тревоге мост быстро убирался. Были и плоты, на каких перевозили через реку скот и лошадей. Именно для последних стояла в крепости кузня. Местный кузнец, истёртый возрастом, как коренной зуб долгожителя, уже не чаял дождаться смены, поэтому необыкновенно обрадовался появлению Владимира и сына его старшего Михаила. Младшему Фёдору тоже работа нашлась: стоило лишь узнать посадским, что отец его из Константинополя, родины искусников по металлу, да увидеть какие кресты творят мастера, пошли заказы со всех губ, а потом и волостей, а через время и со всего уезда, и даже губернии.