Ненадолго установилась тишина, которая уже не была безмолвна, но была полна прохладных флюидов раздумья.
Я освобожусь только в восемь. Можем встретиться у ресторана в девять. Это устроит?
Снова увидев Веронику Витальевну, Козличенко окончательно понял: это его женщина! Помимо того, что ему необычайно нравилась её внешность, а она была дородная, зрелая красавица, притягивала её незлобивость когда сердце, если кого-то и не принимает (как его не приняли санаторские), но и не ожесточается против (а они ещё и обидным словечком наградили!). И, конечно же, не давала покоя память о внезапной страстности этой спокойной пышнотелой женщины.
Ко всему прочему она совершенно не смущалась, что кавалер ниже её ростом.
Они устроились за столиком у окна. Тихо играла музыка, посетителей было немного, все общались вполголоса. Обстановка, пронизанная покоем, как нельзя лучше, располагала к душевной беседе. Именно на неё и рассчитывал Козличенко.
А, может, сегодня коньячка выпьем?
Думаешь, так легче меня напоить? неожиданно рассмеялась Вероника Витальевна. Я девушка стойкая!
Значит, точно коньяку!
Зря Натыкин называл его жадным. А ещё называл расчётливым. Вот против этого Козличенко возражать не стал бы. Ничего зазорного в расчётливости нет! Она сродни мудрости! И, между прочим, очень часто заставляет быть щедрым. Как сейчас.
А к коньяку закажем Сырную тарелку, сёмгу, икру
Постой, постой, ты, в самом деле, так разбогател?
А ты думала, я пошутил? Что желаешь из горячих блюд?
Чудесный вышел вечер!
Был тот самый случай, когда коньяк раздобряет вкушающих (а это происходит не всегда!) умягчает души, взгляды, делает проникновенными голоса и речи. А в меру прожаренное каре ягнёнка с гарниром из овощей принималось желудком как благодать, как изысканное подношение организму
Никогда не ела такого нежного мяса, говорила Вероника, хоть и сама неплохо готовлю.
Слышать это Козличенко было особенно приятно, как и то, что она давно развелась с мужем.
Не сложилось, разные мы Да и на сторону он всё время поглядывал.
При такой-то красавице?!
Да, при красавице Вас же, мужиков, сам чёрт не разберёт!
Нет, во мне ты можешь не сомневаться!
Хм усмехнулась Вероника и испытующе оглядела его. В общем, осталась я с сыном. Теперь он уж взрослый, женат А ты что же не обзавёлся семьёй?
Не хотел! честно признался Козличенко. На других смотрел и никакого желания не испытывал. Получалось, что женились они только для того, чтобы ненавидеть друг друга. Парадокс!
Живёшь себе, живёшь, и вдруг у тебя ненавистник появляется! Это, как на гладкой доске заноза! Ну и зачем? Глупые люди
Валера, Валера, видно, любовь это не твоё!
Почему не моё? С тобой моё!
Ты мне в любви признаёшься?! прыснула смехом Вероника, а её тёмные глаза глаза зажглись этаким звёздным небом.
От этого сияния Козличенко стало радостно, и он тоже засмеялся.
В этот момент в зал вошли штабс-капитан и Жанна.
Чудесный был вечер
11
В очередной раз Козличенко отметил про себя, что этот штабс-капитан настоящий красавец-мужчина (хорошо, что Вероника сидит к нему спиной!): черноусый, осанистый, с твёрдым взглядом и спокойным лицом. Порода, военная косточка Даже и в штатском костюме в нём нетрудно узнать белого офицера. «Почему белого?! спохватился Козличенко, они все тогда были просто офицеры».
Рядом с ним Жанна выглядела вполне гармонично хоть и простовата личиком, но волнующе женственна (и не в последнюю очередь благодаря манере одеваться, привившейся теперь и Насте). На ней было тёмно-красное платье, облегающее, с волнами складок на груди и открытой спиной, а на штабс-капитане чёрный, с иголочки костюм, поверх которого аристократично белел длинный шарф. Козличенко догадался, что всё это обновы. «Значит, им тоже была выдана некая сумма денег, заключил он. Интересно, какая»
К появившейся паре сразу же обратились взгляды присутствующих, но после того, как Жанна и Батищев сели за столик, все вернулись к своим занятиям.
Козличенко же время от времени поглядывал на них, желая быть уверенным, что остаётся незамеченным. Справедливости ради следует заметить, что штабс-капитан или Жанна никогда лично ничего осуждающего ему не высказывали, но принадлежали к кругу тех, кому был он мало симпатичен, а давать почву для пересудов этим людям ему не хотелось.