Да, да, конечно, с готовностью подтверждает тот.
И вам удобно же? продолжает «молочница».
Ну, да, конечно. Как сказали, так и ходим, подтвердил мужчина.
Так вот в том-то и дело, что куда нас посылают, туда мы и ходим. Вот вы сами и говорите это, в тон ему отвечаю я.
Отец, будь ты помоложе, я бы тебе по-другому объяснил, как-то недобро процедил сквозь зубы этот похожий на Алёниного мужа человек. Злой человек, недобрый. Сразу захотелось ответить тем же, но как? Сердце и так колотится от возмущения и несправедливости. Мужчина, не дождавшись ответа, тем временем ушёл. Остальные тоже быстро получили своё питание и растворились. Через пять минут сунули в окно ксерокопию какого-то приказа. Прочитал.
Простите, но тут написано, что «возможна выдача детского питания» через день. Вы понимаете, возможна, а не обязательна. Это разные слова. Я хочу просто понять, кто решил, что мы должны получать это питание через день? Здесь этого не написано.
Дедушка, обращаясь ко мне, как к слабоумному, начала «молочница», вы же прочитали, что там написано?
Да, прочитал.
Видите, «через день» написано?
Вижу.
Ну и что вам ещё надо?
Мне надо знать, кто конкретно решил выдавать через день именно мне. Кто принял решение, понимаете? Лично вы?
Ну да, я. Легче вам от этого? Я приняла решение, я. Этого достаточно? сдалась, наконец, женщина в окошке.
Но вы же не имеете права этого делать. Здесь говорится о том, чтобы предложить мне выбор, но не решать за меня. Кстати, а дата-то ведь старая. Смотрите, здесь девяносто девятый год. Ну и ну! Пятнадцать лет назад!
Ну и что? на лице каменная маска. Какая разница, какого года приказ? Вы читать объявление умете? Вот и читайте.
Простите, добавляю со вздохом, а как вас зовут? но женщина молчит. Другая уходит в подсобку. Снова спрашиваю: Простите, как ваши фамилия, имя, отчество?
Ха, ещё чего захотел! фыркает прямо в лицо. Не скажу! Не заставите! Никак! Тут и так работать некому.
Хорошо, а какая у вас вышестоящая организация? пытаюсь оставаться спокойным.
Никакая, как выстрел, отвечает «молочница».
Как это?
А вот так это. Если хотите, обращайтесь в сто двадцать третью поликлинику, к главврачу. Все вопросы к ней, на этом разговор был закончен, потому что вместо лица теперь появилась спина и нижняя часть туловища.
Сердце снова заныло. Я аккуратно сложил пустой полиэтиленовый пакет и сунул его в карман. На выходе никак не мог справиться с дверью. Силы совсем покинули. Откуда-то сзади донеслось:
И что им всем надо? Хоть бы себе занятие какое-то нашли! Пристал, как банный лист Вон, моя тоже ходит, приключения себе на одно место ищет. А всё от безделья. Ни себе, ни людям
На улице было по-весеннему хорошо, но лицо горело. Вспотел. То и дело закладывало уши. Хотел, было, пройтись до поликлиники, благо дело, она находилась за универсамом, напротив милиции, но потом передумал. Что там эта главврач скажет? Они же тоже сейчас своими заботами заняты. У них тоже кризис
Вместо этого свернул в продуктовый и купил тот же самый творожок в молочном отделе. К счастью, сегодня было ещё молочко для маленьких, до годика. От сердца отлегло. А Валентине можно и не говорить. Что её заводить? Тоже будет нервничать.
Позвонил три раза. Валентины дома не было. За дверью никто не ответил. Зато Маша, вторая соседка, понаблюдав в глазок, наконец, распахнула дверь и сказала:
Не будет её сегодня. Она к матери с дочкой уехала.
Как же так? такого я не ожидал. Обычно она меня всегда предупреждала. Что ж она мне не сказала?
Ну, вот так. Спешила, наверно. А вы в холодильник положите, оно до завтра долежит. Без проблем.
Да, да, конечно. Спасибо, мне вдруг стало необычайно одиноко и грустно. В душе образовалась какая-то страшная пустота, которая с каждой секундой всё увеличивалась и увеличивалась. Вспомнились слова женщины в молочной кухне: «Вы всем мешаете!» Повернулся, достал ключи и зашёл в квартиру. В коридоре чисто и сумрачно. Повесил пакет на ручку двери. Не включая свет, доплёлся до комнаты и взял трубку простого телефона. Набрал номер Светы. Потом Алёны. Долго ждал, но никто не ответил. Только длинные гудки. Положил трубку, подошёл к окну. Хотелось выговориться. Телевизор повторял иностранные слова, иногда вставляя «кризис» и «деньги». Это уж точно кризис. Даже родные дочери говорить не хотят. Не говоря уже о соседке. Вот тебе и жизнь