Она рассказывала что-то о своей школе, как они там развлекаются, и ещё какие-то забавные на её взгляд истории из своей жизни. Во многих из них совсем не фоново фигурировали парни, которых я не знал, но Сашка всегда рассказывала так, что я не испытывал никакой ревности. Может дело было в том, что при всех этих рассказах она так преданно смотрела на меня и держалась за мою руку? Эх, нет, всё-таки нельзя быть циником рядом с таким прекрасным созданием!
А позавчера были мы в гостях, она никогда не уточняла этого мы, хотя зачастую в последовательных историях состав понятия мы пересекался только по ней, а там ребёнок маленький, ему девять месяцев всего И нас пятеро вваливается. Незнакомых. Но мы-то четверо ещё ладно, женщин он немножко видел; а потом вдруг Петю заметил Саша хихикнула. Там такой испуг был! Прямо ужас в глазах застыл, ну и разрыдался Но такое прикольное дитё Мы его потом с Анькой по очереди в коляске возили
По Сашкиному виду можно было понять, что ей явно понравился этот девятимесячный ребёнок. Я со смешком неосторожно спросил невпопад:
Детей что ли хочешь?
Хочу конечно, абсолютно серьёзным тоном ответила она. А ты нет?
Нет, улыбнулся я со знанием дела. Эти несносные мелкие вопящие монстры, гадящие окрест себя всюду Зачем?
Но ведь с ними так приятно возиться! И потом: не могут же люди родиться взрослыми!
Условно взрослого можно взять в детдоме. Хотя и с ним хлопот не оберёшься.
Ты неправ! заспорила Сашка. Ничего не может быть лучше маленького родного комочка
Я решил не продолжать спор. Это она, очевидно, в детстве в куклы не наигралась. Подрастёт поймёт
И вот уже Сашке снова домой пора. А на часах всего половина одиннадцатого. Разошлись мы около её парадной, и я побрёл домой. Ядовито-рыжий цвет фонарей своей тоскливой тяжестью давил сверху. «Да шёл бы ты, грёбаный рыжий светильник!» должно быть, подумал тогда я, в ярости поднимая с земли камень и швыряя его в фонарь. Не попал. Взяв себя в руки, пошёл домой, стараясь унять ярость.
Когда оказался в своём дворе, вдали от ненавистных огней ночного Питера, стало чуть полегче. Пришёл домой совершенно измотанный, словно тяжести таскал весь вечер, а не с юной школьницей прелестной гулял. Мерзко. Неприятно.
На другой вечер моя истерия повторилась. Я шёл домой из универа, Сашки рядом не было, а мерзкие фонари были. Они словно издеваясь обрамляли мой путь, стоя по обе стороны.
Скорей бы лето! Когда не будет темнеть и не будут гореть фонари.
Прошло несколько недель. Денис продолжал истерить каждый вечер. Встречи с Сашей делали его спокойным лишь на время. К тому же, на дворе декабрь; у него дело шло к зачётной неделе, а у неё к полугодовой аттестации. Оба придавали столь локальным проблемам чересчур большое значение. Саша по вечерам спокойно сидела дома, почти добровольно делая уроки, а Денис бродил неприкаянный и искал, с кем и где бы выпить заниматься чем-либо иным ему мешал раздражающий свет фонарей. Время неумолимо стремилось к концу года.
Александра Львова всегда неплохо училась, её любили все учителя; она умела прикинуться пай-девочкой. Сашка никогда не делала больше, чем нужно, но все задания у неё оказывались выполнены хорошо и своевременно. Одноклассники её тоже любили со всеми Саша была мила и приветлива, всем помогала, в организации всяких мероприятий была заводилой И она была по-настоящему счастлива от такой жизни.
Наверное, стоит сказать: была до знакомства с Петей Зерновым. Он не принадлежал этому миру, в котором люди умели только прикидываться, что учатся, трепаться о ерунде и ещё устраивать шумные сходки, которых Петя не переносил. В нём было явно заметно презрительное равнодушие к людям, с которыми у него нет общих интересов. Он, очевидно, относил таких людей к скучному быдлу, и толика правды в его представлении была: если у человека был в жизни какой-нибудь интерес, кроме как поесть и «потусить», то с вероятностью единица этот интерес был у него с Петей общим. Даже если какой-то интерес общим не был, Зернов всё равно мог о нём с собеседником дискутировать, объясняя, почему он не любит то или иное увлечение, и слушая аргументы в пользу этого увлечения. И всегда получал удовольствие от беседы с умным человеком.
Так боролся со скукой Петя Зернов. И какая-то дремавшая доселе часть Сашиной души рвалась к нему, а вернее к его жизненной системе, такой манящей и непонятной. Саша не привыкла отворачиваться даже от искренне неприятных ей людей. Суть, наверное, была не в воспитании. Сказать дураку, что он дурак, она не могла скорее из жалости, даже если этот дурак искренне считает себя умным. Тем более были в её жизни в довольно большом количестве приятные и интересные люди. И даже любовь в её жизни была. Жизнь удалась уже в столь юные годы.