Мазурка началась, но в ней офицер, надувшись, как сыч, не принял участия. Полковник Старов, который был не менее пылок и взыскателен во всем, что касалось хотя бы мнимого уклонения от уважения к личности, заметив неудачу своего офицера, вспыхнул от негодования за подчиненного. Подозвав к себе офицера, он заметил:
Вы должны требовать от Пушкина объяснений в его поступке. Пушкин должен хотя бы извиниться перед вами. Вот кончится мазурка, и вы непременно переговорите с ним.
Неопытного и застенчивого офицера смутили слова пылкого полковника, и он, краснея и заикаясь, робко отвечал:
Да как жес, полковник, я пойду говорить с ним, я их совсем не знаю!
Не знаете, сухо заметил Старов, ну, так и не ходите! Я за вас пойду!
С этими словами он подошел к Пушкину, только что окончившему свою фигуру.
Вы сделали невежливость моему офицеру, сказал Старов, взглянув с гневом на него. Так не угодно ли вам извиниться перед ним, или вы будете иметь дело лично со мной.
В чем извиняться, полковник, быстро ответил удивленный поэт, я не знаю. Что же касается до вас, то я к вашим услугам!
Так до завтра, Александр Сергеевич.
Очень хорошо, полковник. С этими словами они пожали друг другу руки.
Мазурка продолжалась, одна фигура сменяла другую и никто не знал о предстоящей опасности, ожидавшей этих двух. Разъехались поздно. Пушкин и полковник уехали одними из последних, назначив дуэль на утро в девять часов.
Договорились стрелять в двух верстах от Кишинева. Пушкин взял к себе в секунданты приятеля своего Алексеева. В семь часов утра они заехали к Липранди и рассказали о случившемся.
Тот не смог скрыть досаду:
Что это Старов повел себя как прапорщик! Как это пришло ему в голову сделать такое дурачество в его лета и в его положении?.. Хмм Но дела отклонить уже нельзя. Должен сказать тебе, Пушкин, ты будешь иметь дело с храбрым и хладнокровным человеком, не похожим на того, каким он, по вашим рассказам, был вчера. Он серьезный, благородный человек и строгих правил. За свою честь он сумеет постоять и не будет играть честью другого И что это с ним произошло, не понимаю
Александр Пушкин с большим вниманием слушал Липранди. Было заметно, что его отзыв о Старове льстит ему вот с каким противником он будет иметь дело!
Но может статься, что на этот день дуэль не будет окончена вдруг добавил Липранди.
Это отчего же? быстро спросил Пушкин.
Да оттого, отвечал Липранди, что метель будет! и показал на окно. Там почти черное небо давило на землю.
Так и случилось. На месте дуэли метель с сильным ветром мешала прицелу.
Первый барьер был в шестнадцать шагов. Пушкин стрелял первым и промахнулся. Следом Старов тоже.
Секунданты посоветовали отложить дуэль до следующего дня мороз с ветром затруднял движение пальцев при заряжении. Но противники с равным хладнокровием потребовали повторения.
Старов произнес невнятно губы застыли от холода:
Надо поспешить зарядить и сдвинуть барьер.
Пушкин согласился сразу:
И гораздо лучше, а то холодно.
Пистолеты зарядили снова, но с большим трудом. Сделали еще по выстрелу уже на 12 шагов. И снова оба промахнулись
Тогда секунданты решительно настояли на том, чтобы дуэль, если не хотят так кончить, была отложена непременно, уверяя, что больше нет зарядов. И так как противники категорически не хотели идти на примирение, поединок отложили до прекращения метели.
Итак, до другого разу, произнесли оба в один голос.
До свидания, Александр Сергеевич!
До свидания, полковник!..
Липранди после прямиком отправился к Старову и потребовал объяснить как он допустил такое драться с Пушкиным.
Старов с удивлением в голосе ответил:
Я и сам не знаю, как все это сошлось. Я не имел об этом никакого намерения, когда подходил к Пушкину усмехнулся. Да он, братец, такой задорный! Липранди услышал в голосе старого служаки уважение.
В это же самое время Пушкин заехал к Алексею Павловичу Полторацкому и, не застав его дома, оставил ему записку:
Я жив,
Старов
Здоров,
Дуэль не кончен.
Полторацкий и Алексеев, которым пришла мысль помирить противников, решили не уговаривать ни того, ни другого явиться для примирения первым уступчивость этого рода, по свойственному соперникам самолюбию, могла бы помешать делу. Но, чтобы исключить всякие неожиданности в таком деле, они выбрали для переговоров общественный дом ресторатора Николетти, куда они нередко собирались обедать и где Пушкин любил играть на бильярде.