Каюсь, я и сам, видя эту постановку уже тысячи раз, любуюсь до ломоты в сердце Мой пассажир возится, зачем-то задирая очки на шлем. Внезапно извернувшись, Елисей хватает меня за ворот и подтягивает к своему лицу, задранному вверх. И произносит, почти касаясь ртом подбородка:
Давненько под тобой молоденький так не верещал, а, Еськин?
Тьху, блядь, сука мерзкая, циничная! Ржавым мясницким ножом прямо по самому возвышенному, чистому Откуда вы такие берётесь, зверьё смердящее? Смотрю в бесстыдные наглые глаза цветом один-в-один как у меня. Много ты, цуцик, знаешь о том, кто и как подо мной верещал. Выдрать бы тебя разок, чтобы на карачках неделю ползал и сидеть не мог чтобы прикусывал в следующий раз свой язык поганый, хорошенько думал стоит провоцировать или лучше жопу поберечь. Ох!.. Гадёныш царапает меня зубами по подбородку, а я с размаху, как в стену, врезаюсь в ощущение горячего тяжёлого тела под собой, влажной гладкой кожи под ладонями
С психу тяну клеванты так, что валю крыло в скручивание наши ноги взлетают выше края крыла, нас мотает как изжёванную игрушку в пасти расшалившегося щенка. Елисей верещит, как потерпевший, но отстаёт от меня, захлебнувшись адреналином. А я падаю Валюсь топором сквозь воздух и совершенно ничего не могу поделать сайперс2 уже сработал и из меня принудительно вытягивает чувства плотские, остро-эротичные, которые я так долго хранил туго свёрнутым запасным парашютом. Блядь, столько лет и ни одной аварии
Пугающе быстро снижаемся по спирали скорее вниз, избавиться навсегда от этого дурного мальчишки, отцепить, отпихнуть, уйти не оглядываясь Но бедное тело, внезапно пробудившись, жаждет совсем другого подмять под себя, навалиться сверху и чтобы он вот так же вопил, как сейчас:
А-а-а-а!!! Еськин!!! Охуе-е-е-е-е-ть!.. Ещё-о-о-о!!! Ещё дава-а-а-а-й!
Никогда. Никогда у меня тебя не будет И снова эта объёмность несказанных слов, эхо внутри и кровавый привкус железа. "Чё, блядь, сглазил?!" мерзкий голос моей потаскухи-бывшей скрипит ехидно ржавой петлёй. Есть у меня такая суперспособность: говорю нечто, в невозможности чего убеждён на миллион процентов и всей кожей чувствую, как слова обретают вес и ложатся пророчеством или проклятием.
"Да никогда в жизни я в ВДВ не попаду!" и становлюсь десантником.
"Жена бросит? Не-е-т, только не меня!" и шлюха-жена становится бывшей.
"В престижный аэроклуб после двухлетнего тихого запоя? Конечно, не возьмут никогда!" и вот я уже пять лет синьку даже не нюхаю, а работа здесь мне безумно нравится.
Никогда у меня его не будет! Иди ты в жопу, судьба, глумись над кем-нибудь другим. Я ведь это наверняка знаю, точно Судьба ухохатывается где-то за кадром голосом моей бывшей: "Ну да, ну да ты каждый раз это говоришь и отказываешься верить, дурень!". Плевать. На этот раз точно нет.
Закладываю резкий разворот на приземление ох и достанется же мне от начальства за такие опасные фокусы в воздухе с "особо важным" пассажиром. Ну и пусть, в следующий раз не поставят на мажоров. Нажрался я ими до самых гланд Хлопаю Елисея по заднице, чтобы он ноги поднял для приземления. Давлю подушку3 и мы лихо плюхаемся на затоптанную, выжженную солнцем траву.
По сценарию к нам подбегает оператор и начинает лихорадочно фотографировать. Пытаюсь отстегнуть пассажира, но здоровенный Елисей развалился на мне, как на собственном диване! Специально выбешивает же Не понимаю, чего ему от меня надо. Привычки глумиться над любым подвернувшимся смердом? Или он выбрал мишенью именно меня? Ненавижу не въезжать в происходящее
Елисей, следующий тандем приземлится прямо на тебя.
Королевич нехотя, не спеша садится вертикально, позволяя мне отцепиться наконец от настоигравшего соседства. Быстро собираю крыло в охапку, поворачиваюсь на выход с посадочной площадки и опять натыкаюсь на Елисея. Блядь, я думал, он уже умотал переодеваться. Когда ж это прекратится?
Но долбаный королевич жестом подзывает фотографа и облапывает меня со спины.
Вот так будет правильнее Еськин, когда я сзади! и утыкает подбородок мне в плечо.
Поворачиваю к нему лицо, не успеваю открыть рот, чтобы дать волю гневу, как
Улыбочку! рефлекторно перевожу глаза на бешено щёлкающую затвором камеру.
Отлично бормочет прынц, отпускает меня и отходит. Легонько хлопнув меня по заду. Да что ж за беспредел, блядь, такой! Пупы земли хуевы! Иду на деревянных ногах сквозь обычную суету посадочной площадки приземляются операторы, следующие тандемы, бегают туда-сюда помощники