Теперь расслабься, повисни на мне Не забывай прогибаться. Запомни в момент отделения от тебя ничего не требуется п-просто доверься мне откинься на меня, я сам э-э-э всё сделаю. доведённые до автоматизма фразы, которые я говорю по сто раз в месяц, внезапно становятся до омерзения педиковатыми. Вот ведь блядь, и меня с панталыку сбил, засранец.
Еськин, да ты не нервничай так (эй, моя фраза!). Я не кусаюсь (и эта тоже). Может, чуть позже Но тебе понравится.
Воздеваю очи к небу.
Елисею подали коня:
Поскакал голубчик в ебеня.
Не ты ли, чудородие, Ванечку нашего довёл? Не повезло тебе, у меня нервная система крепка и непокобелима, как титановый лом. И чего домогаешься? Девчонки со мной заигрывают, бывает. Но чтобы мужики.... Да я тебя и за мужика-то не считаю, цуцик, дитё совсем. Дитё, которое решило вместо машинок и солдатиков поиграться в людишек. И обломать тебя некому, вот ведь незадача. Впрочем, чьи это проблемы? Уж точно не мои.
Сквозь урчание двигателей металлически дребезжит динамик подходим к дропзоне. Девушки кривляются и визжат, парни ржут и пугают девчонок ещё больше. Ничего тёплого и дружеского циничные, жестокие лица и слова. Елисей впивается в меня клещом, постоянно в лицо заглядывает всё с тем же странным выражением словно ждёт, что я перестану вести себя как незнакомец. Игра у него, что ли, такая? Не вкуриваю и ладно ещё минут пятнадцать и я освобожусь от этой мороки.
Поднимаемся, пристёгиваем подопечных к себе. Оставшиеся минуты королевич будет сидеть у меня на коленях. Неоднозначность этой процедуры пассажиры обычно усердно игнорируют. Но эта компания старается извлечь из ситуации всё грязное и скабрёзное, на что хватает подростковой фантазии.
Трутся о колени булки Елисея.
Ёрзает, зараза, от пошлости балдея
Блядь, вот теперь я понимаю, почему за подъём с мажорами платят больше а ведь раньше возмущался, как все. Каждый раз подобную мерзость терпеть
Слава тебе хос-с-поди, наш тандем отделяется первым, как самый тяжёлый по весу. Ползём к выходу у буржуйской Цессны он в хвостовой части. Здоровенный прямоугольник в борту зияет огромным пространством, размером со Вселенную; оно наполнено лишь зыбким непрочным воздухом, за который не уцепиться и краёв его не видать. Мажоры впервые охуевают и затыкаются только дружно охают, когда оператор первого тандема спокойно "выходит" в проём и виснет над бездной, снаружи борта, на своём кронштейне. В полной тишине напоминаю своему Елисею, что надо встать на колени (сам отклоняю его к себе и прижимаю голову к плечу), и что в камеру надо улыбаться, а не строить из себя владельца кирпичного завода.
Мальчишка что-то скулит, но уже поздно мы отделяемся. После пары кувырков в воздухе стабилизируемся. О да, эти сорок секунд свободного падения для первораза несутся и несутся бесконечно злорадствую я в глубине души. Елисей пытается орать, но воздушный поток душит, забивает лёгкие, жестоко теребонькает щёки. Хлопаю его по плечам, чтобы он раскинул руки и обратил внимание на оператора. Но пареньку, видимо, фиолетово до камеры, он вертит головой и дёргается от непривычки к невесомости.
Плавно делаю полный разворот на 360° перед камерой, для зрелищности. Хлопаю Елисея, предупреждая ухватиться за плечевые ремни. Р-р-р-раз! Нас дёргает, где-то вверху шуршит и хлопает крыло Всё отлично, быстро расчековываю управление
Вдохнув наконец нормально, Елисей начинает вопить, извергаясь эмоциями. Пытаюсь сурово хмуриться, но не могу тоже улыбаюсь во весь рот, уж больно трогательный момент.
Размотала пацана атмосфера,
Растерял он и лицо, и браваду.
Королевич, так какого же хера
Из себя ты строил босса триады?
Оператор улетает вниз, подальше мы остаёмся одни, подвешенные на тонких ниточках в бесконечном небе Елисей, прооравшись, оглядывает лоскутное одеяло панорамы, небрежно раскинутое внизу. Есть на что посмотреть дропзона одна из самых живописных. Каменистые возвышенности впиваются корявыми пальцами скал в низкие облака; река извивается меж ними страстной любовницей, сверкая потной кожей под полуденным солнцем Направо пёстрый бисер крыш пригорода и рукотворная геометрия городских кварталов. Под нами изорванные тени пухлых облаков на заплатках полей, тёмные пятна островков хвойного леса