А он не принял его и отвечал с серьезным видом:
— Для того чтоб жениться, надо влюбиться. Однажды в молодости я влюбился, и ты знаешь, чем это закончилось. Второй раз я женился без любви, кому-то назло. А результат — тот же. Так что стоит ли рисковать? Подобные неудачи дорого обходятся.
— А любовницы или, как ты называешь, возлюбленные не дорого?
— Совсем нет. Пожалуй, наоборот.
— Они что — тебе платят? — спросила она с презрительным любопытством. В ответ он звучно рассмеялся язвительным смехом, но смеялись губы, а глаза оставались холодными.
— Мои возлюбленные в мечтах, плод моей фантазии, вроде той, что ты видела на выставке, или этих, что в соседней комнате, как ты сказала — голых. Они по крайней мере не изменят. — Его колкий намек она пропустила мимо ушей и продолжала допрашивать:
— А наяву?
— Не хочу попусту растрачивать душевные силы. Берегу.
— Для кого? Ты ж сказал, что твой поезд ушел.
— Поезд ушел, а вдруг подвернется попутная машина.
— Значит, надеешься? — глаза ее беспомощно и жалко задрожали. — Правильно делаешь: надежду никогда не надо терять. Одиночество — страшное дело. Вот у меня и дочь, и внучка, а я все равно одинока. Душа-то она не стареет, она, может быть, с возрастом еще больше нуждается в ласке, чем в молодости. Молодость — она ветренна. Она ярко светит, но не греет.
На лицо ее в мелких морщинах легла тихая печаль.
Разговор принимал нежелательный для Иванова характер, и он спросил:
— Чем занимается твой зять?
— Зятя нет, — ответила она и скорбно вздохнула. — И не было. А Настенька — случайный плод легкомыслия. Хотя Маша у меня совсем не легкомысленная, серьезная девушка. Но так случилось. — Лариса Матвеевна вздохнула.
— Она не похожа на тебя, вернее не очень похожа, — случайно сорвалась у него язвительная фраза. Но Лариса Матвеевна не обиделась и не смутилась. Напротив, на лице ее заиграла манящая улыбка, сказала весело и таинственно:
— А ты не находишь, что она на тебя похожа? — и заискивающая улыбка блеснула в ее прищуренных глазах. «Ну и ну, это уже непозволительная наглость или откровенная глупость», — подумал Иванов и, посмотрев на нее с удивлением, сказал, нещадно рассмеявшись:
— Насколько я знаю, от поцелуев дети не рождаются.
Лицо Ларисы Матвеевны порозовело, она рассмеялась нервным беспричинным смехом и, подавляя его, сказала:
— Я пошутила. Я имела в виду ее характер, такой же, как у тебя: серьезный и добрый.
«Откуда знать тебе мой характер?» — с холодной отчужденностью подумал Иванов. Разговор и встреча уже тяготили его. Ему было ясно, что привело ее сюда совсем не желание посмотреть его работы, — это был лишь удобный предлог. Она шла с определенным намерением и слабой надеждой, но, поняв, что надежда ее оказалась иллюзорной, сделала последний выстрел: покончила с чаепитием, она подошла к нему вплотную и, будучи не в силах скрыть свое волнение, громко вздохнула и сдавленным деревянным голосом произнесла:
— Спасибо тебе, Алеша, не ругай, что отвлекла тебя от дела, но не могла не увидеть тебя еще раз. После той встречи на выставке, поверишь, я всю ночь глаз не сомкнула. Всю свою жизнь передумала, перечувствовала. Себя корила за свое легкомыслие, молодая была, да глупая. Любила я тебя и все эти годы вспоминала, не могла забыть. И когда Машеньку под сердцем носила, о тебе думала. Может, оттого и похожа она на тебя. Говорят, так бывает. Ты сказал, что от поцелуев дети не рождаются. Только бывают поцелуи, которые оставляют свой след на всю жизнь. И всю жизнь вспоминаешь их в минуты, когда душа плачет, когда находит на тебя такое, чему и названия нет. Я знаю — душа у тебя добрая и сердце нежное. Как представлю твои переживания — места себе не нахожу.