Женька правильно угадала настроение минуты: родители ее были во власти немного смешных и очень приятных обоим воспоминаний, и причиной тому, сама того не сознавая, - явилась Женька и этот, забытый ею прямо на обеденном столе, дурацкий билет ОТС.Потому что намного ли они были старше, Илья Семин и гимназисточка Леля Коломийцева, когда случай свел их у нее на родине, в чистеньком южном городке, в бывшей области Войска Донского? Вот это таки было Общество Тайных Собраний, - то, чем они тогда занимались! А когда он вынужден был уехать, как всегда и отовсюду должен был уезжать, они уже душевно отметили друг друга. Только и всего: отметили. Настоящая любовь - ее ведь не замечаешь сразу!..Завязалась переписка. Леля доверчиво спрашивала у старшего, опытного товарища, как порвать с мелкобуржуазной средой, которая ее тяготила, чему и как учиться дальше: старший товарищ все это конечно же знал досконально! Старший товарищ устроил ей угол и пансион в доме бедной вдовы, в городе, в котором сам находился в ту пору, и нашел уроки, которые могли бы вчерашнюю гимназисточку содержать, и прислал ей программы, по которым сама она могла учиться. А когда все было готово, написал шестнадцатилетней девочке, что осталось только "перейти Рубикон", и она "перешла Рубикон" и сбежала из дому так же, как он в свое время сбежал, - в город, в котором у нее не было ни одного знакомого человека. Ни одного, потому что в тот самый день, как она приехала, Илья Семин вынужден был уехать. Ему и в голову не пришло задержаться хотя бы на несколько часов, как и ей не пришло в голову, что он может ради нее задержаться. Шел 1904-й, потом 1905 год, - у молодежи в ту пору были свои обязательства.А сейчас Илья Михайлович хохотал, крупно расхаживая из угла в угол и сотрясая дом своей тяжелой поступью:- Так и написал "перейти Рубикон"? Быть того не может!..Елена Григорьевна, смеясь, подтверждала: так и написал. Весело вспомнить, как он был неискушен и юношески серьезен в ту пору, этот ее старший, опытный товарищ!..
5. КНЯЖЕСКИЕ ЗАБОТЫ
- Сволочь ты, Женька, - уныло повторил Князь. - Вот никакого другого слова не скажу: сволочь...Женька исподлобья смотрела на него - вся сочувствие и раскаянье. Рукой, в которой держала кисточку, она горестно подперла голову: тушь неровной струйкой сбегала по ее руке. Ничего Женька не могла поделать! Шурка и сам должен был понимать: что можно сделать, если Клавдюша приказала? А Клавдия Васильевна так прямо и сказала: Князев, Воронков, Эпштейн - все они на второй год останутся, если их вовремя не одернуть. Хотела Женька про них писать? Вовсе нет. Это про товарищей-то!Шурка все прекрасно понимал. Просто он предавался отчаянию: прочтет Половина Яковлевна, школьный завхоз, расскажет отцу, - Шурке тогда хоть домой не иди...- Шура! - сказала Женька. - Шура, вот карандаш хороший. Я допишу, а ты потом вымараешь все это - серьезно!Шурка удрученно послюнил карандаш. Попробовал его - карандаш оказался отличный. Химический - мертвое дело!..- Ладно, - великодушно сказал Шурка. - Доделывай давай. А потом - хитрая! - мне влетит, что я газету испортил... - А кто узнает? - Все равно. Шурка вздохнул, - Все равно ты с Волги рыба, Женечка...И Женька взглянула на него с благодарностью, потому что "Женечка" - это уже кое-что.- Ты только не сразу, - попросила она. - Я боюсь. Понимаешь, Клавдюша сейчас придет...А Клавдия Васильевна тут как тут - четко раздаются ее шаги в опустевшей школе. И с Клавдией Васильевной входит в класс знаменитый поэт.Знаменитый поэт приходит часто, потому что сын его учится в нашей школе. Клавдия Васильевна вся расцветает, когда он приходит. Она очень гордится тем, что он такой знаменитый, и всегда все поэту показывает. И сейчас она его ведет прямо к разостланной на столе стенгазете.- Посмотрите, какие стихи пишет наша шестиклассница Семина...На Шурку Клавдия Васильевна не глядит, словно Шурки рядом нет.