Ибис помнил свою смерть. Свою первую, настоящую смерть. В начале он пребывал в безвеременье, он был вне всего, потому что ничего тогда не было. Тогда и он сам был другим, и не вполне ещё осознавал себя как я, тогда он был мы. И распавшись, обретя собственное я, отличное от всех прочих, он встретил Его.Его я было множественным, как бы раздвоенным, а я Ибиса единым. И вместе они, Единый и Раздвоенный, стали творить, и создали всё, что было вокруг. Раздвоенный создал природу особый механизм, самостоятельный разум, мгновенно отделившийся от создателя и вставший на путь самостоятельного непрерывного развития и обновления. Единый же не мог отделить от себя своё творение, и созданные им существа оставались вечными детьми, зависимыми и нуждающимися в наставлениях.
Они были неразумны, не хотели созидать и только требовали, как голодные птенцы. Вскоре они стали разрушать творение Раздвоенного, паразитируя на природе, и Раздвоенный обратился к брату с молитвой отозвать создания, пожирающие всё на своём пути, как болезнь. Но Единый не мог отвернуться от своего творения, и тогда брат убил его. Да, тогда это случилось впервые, тогда Единый перестал быть собой
С тех пор существование его превратилось в череду заточений в слишком тесных телах, в которые запирал его брат, желая вернуть к жизни.
Ибис затрясся, ощущая какой-то могильный холод, обступающий его со всех сторон. Жизни перемежались в его голосе, смешиваясь в какой-то ядовитый коктейль. Понять, что из этого реальность, а что плод разбушевавшегося после блябинских конфет воображения, было невозможно.
Однажды Ибис спрятался за шторой в спальне родителей и видел, как отец повалил мать на кровать, как сорвал с неё одежду. Маме не нравилось, Ибис ясно видел это по её лицу, а папа не видел, он вообще на неё (то есть на её лицо) в тот момент не смотрел. Мама знала, что Ибис в комнате, она заметила, как он выглядывает из-за шторы. Отцу не выдала, но сама пристально глядела на сына, не отводя глаз. Ибис тоже не мог отвернуться или снова спрятаться за шторой, почему-то ему было страшно это сделать, и он оцепенел, как под гипнозом.
Когда отец заснул, мать выволокла Ибиса из комнаты и сильно ударила по лицу, так, что потом остался синяк. Ибис был уже слишком взрослым, чтобы заплакать, однако от обиды и неожиданности губы его задрожали. Мать прижала его к себе и стала ласкать Это было странное воспоминание, но почему-то оно казалось Ибису ключевым.
С тех пор Тамара часто ласкала его, особенно теперь, когда Ибис был круглосуточно заперт в подвале и совсем не мог сопротивляться. Ласки эти всегда были пугающими, даже отвратительными, после них содрать с себя тело хотелось даже больше обычного.
Как-то раз Ибис сознался Виктору:
Я знаю, что ты мне не отец, а Тамара мне не мать. И я знаю, что ты сделал с ней.
Виктор мгновенно покраснел, сдвинув чёрные брови, и несколько раз ударил Ибиса. Не наотмашь, как делала мать, а всерьёз, так, что в глазах потемнело.
Не смей больше говорить подобного! строго проговорил Виктор. Особенно матери.
Но за это он мог бы и не переживать, Ибис никогда не сказал бы подобного Тамаре. Пусть она и била наотмашь, но всегда пугала значительно больше, чем Виктор. От неё веяло тленом и разложением, в ней было слишком много противоестественного, словно само существование её нарушало законы жизни. Впрочем, так и было, и Ибис знал это.
Ещё он знал, что его настоящая мать, которая в действительности родила его, совсем другая. Она иначе выглядела, двигалась, у неё был другой голос и даже запах. Ибис вспомнил её не так давно, когда уже был заперт в подвале, именно поэтому и не мог быть уверен, что воспоминания настоящие. Но он вспомнил её тепло, заботу в первые дни жизни. Вспомнил и того, кого должен был считать отцом: директора школы, наркобарона Блябина. Он был опасен и очень умён, он сразу понял, что ребёнок не его, что бредовые сны Венеры о таинственном незнакомце с льдистыми глазами правда, а никакие не сны.
Как раз в это время Виктор Парадайз напился и убил Тамару.
Этого Ибис помнить не мог, это были уже не его воспоминания, а Джека. Раздвоенного Джека, нашёптывавшего Ибису каждый раз, когда он оставался один. Джека, который, скорее всего, был лишь подом распадающегося на части разума Ибиса, как и остальные странные мысли и воспоминания.