Ветер опустился на мягкие кошачьи лапы и ткнулся пушистой мордочкой в ладонь Ибиса. Ибис вздрогнул и отдёрнул руку.
Отойди от меня
Ветер жалобно свистнул, но послушно откатился назад.
Ты разваливаешься, прошипел он, и Ибису на мгновение показалось, что в темноте, там, где он не видит, перед ним сидит огромный чешуйчатый змей.
Ты пугаешь меня.
Я пришёл за тобой, ветер дунул ему в лицо прохладой.
Если бы я тоже мог проскальзывать через щели, как ты, сокрушённо пробормотал Ибис. Перемещаться всюду, неуловимый, невидимый, я бы сбежал отсюда в тот же миг!
Ускользнуть нужно только из тела, подсказал голос.
Я не могу
Я создал тебе новое.
Я не хочу больше тела, Ибис почувствовал, как по щекам снова покатились слёзы. В последнее время это происходило всё чаще.
Без тела ты не можешь существовать, ты растворяешься.
Я хочу раствориться! всхлипнул Ибис.
Избавься от тела, ветер снова подался вперёд, легко обдувая лицо Ибиса, словно стараясь высушить его слёзы. Ты должен сделать это сам, иначе снова будешь винить меня.
Я не знаю тебя Оставь меня одного!
Я твой друг. Возможно, единственный.
Я не знаю тебя! вскричал Ибис и с силой ударился головой о стену.
Ты напуган.
Загорелся свет, больно резанув Ибиса по глазам. Он зажмурился, быстрыми движениями вытирая слёзы. Ключ несколько раз повернулся в скважине, дверь распахнулась, и в подвал вошла Тамара. На несколько секунд она замерла у входа, неловко дёргая рукой подол ночной сорочки, потом шагнула к сыну, опустилась на пол рядом с ним.
Ты плакал? спросила она, но голос её прозвучал отстранённо и холодно, как и всегда.
Ибис отвёл глаза в сторону, ничего не ответив. Он всё ещё думал о ветре, который наверняка уже успел выскочить в распахнутую дверь, взбежать вверх по лестнице и выброситься вон из открытого окна.
Тамара запустила холодную белую руку в волосы сына, потом опустилась к шее, скользнула по спине, обогнула напряжённый торс, поднялась к лицу и, сделав круг, вернулась к волосам, сама того не замечая, до боли сжала их.
Ты плакал, повторила Тамара, но теперь это уже был не вопрос.
Она провела жёсткими пальцами по чёрным бровям Ибиса, по впалой щеке, слегка надавила на губы.
Ибис судорожно втянул в себя воздух, борясь с паникой. Воздух легко прошёл внутрь и бесшумно провалился куда-то в лёгкие. Это не принесло облегчения. И сбежавшего ветра тоже больше не было рядом, воздух был пустым.
Мне здесь не нравится, прошептал Ибис, сам не до конца понимая, к кому обращается. Я хочу уйти
Тамара молчала, словно ничего и не слышала.
Не знаю куда, продолжил Ибис, с трудом выдавливая из себя слова. Просто туда, где не будет всего этого. Не будет рук и темноты подвала. Туда, где не будет дома
Я тебя выведу, раздался в голове едва уловимый шёпот. Не сопротивляйся мне, и мы покончим с этим.
Мама тихо позвал Ибис. Мама, ты слышишь меня?
Тамара молчала.
Мама Ты действительно здесь? Или я тебя выдумал?
Но Тамара снова молчала.
Ничто не пугало Ибиса так, как это молчание и мертвенная пустота в глазах. Он отвернулся, не в силах больше вглядываться в эту бледно-голубую пустоту на побелевшем равнодушном лице.
Мать быстро отняла руку, послышались шаги, и хлопнула дверь. Тамара ушла, а вслед за ней снова погас свет.
Густая и липкая, как жвачка, пустота снова окружила Ибиса, и он почувствовал, как вязнет в ней с каждой секундой всё больше. Теперь от этой темноты было не отмыться: она путалась в волосах, пачкала одежду и тело, склеивала веки. Через уши, нос и рот она проникала внутрь, заполняя лёгкие и желудок, всасывалась в кровь и устремлялась к сердцу, отчего то начинало биться быстрее, изнутри ломая рёбра и кривой позвоночник.
Я тебя выведу, шепнул лёгкий ветер. Я выведу тебя отсюда, повторил он. И больше не возвращался.
2,5 грамма (андрей нечаев)
Это было особым наслаждением видеть, как кожу человека преображают удары, как кожа синеет и меняется. Резиновая дубинка зажата в кулаке, она с упоительным свистом рассекает воздух в очередном ударе, кровь стучит в висках, а руки кажутся руками дирижёра, исполняющего симфонию издевательства и унижения, растаптывая и в прямом, и в переносном смысле то, что некогда называлось человеческим достоинством. Символические погоны с цифрами «2,5» изящно изгибаются при каждом движении, глаза сверкают вдохновенным огнём садистской радости, дубинка с размаху опускается на спину арестованного и крик боли разрывает воздух, словно наполняя помещение звуками государственного гимна. Он переступает лежащего на полу арестованного и ему в голову приходит мысль, как ещё он мог бы поиздеваться над жалким созданием, извивающемся на полу особо жестоко, особенно мерзко Да, за такое он наверняка получит медаль «За садизм» первой степени, особый знак отличия, которого удостоились всего пара его коллег по отделу и вообще по всему району.