Данька перебил: Заткнись, Котяра! Лучше на курсе нас держи! Следует отметить, у ребят были говорящие прозвища, «боевые позывные» Кот, Пан и Мэр. Глядя на них, не перепутаешь. У Кота и Мэра кликухи были пофамильные, Данила польских кровей, однозначно Пан.
Низкое мглистое небо, безбрежная хлябь, и в сердце кошмара прогулочная лодка. Только гулящий ветер да пинки волны будоражат воображение, суля девятый вал или водоворот на выбор. И мечутся мысли о том, что было и что будет, о том, чего никогда не было и никогда уже не будет.
«Когда корабль тонет, человеку кажется, что вместе с его кораблем идет ко дну весь мир; когда две доски пола уходят у него из-под ног, одновременно с ними уходит все его мужество и весь его разум. И даже если он найдет в этот миг спасательную шлюпку, он еще не спасен. Потому что он замирает в ней без движения, сраженный обрушившимся на него несчастьем. Потому что он уже больше не живет. Окутанный ночной тьмой, влекомый течением и ветром, трепещущий перед бездной, боящийся и шума и тишины, он за каких-нибудь три дня окончательно превращается в мертвеца». Ален Бомбар. «За бортом по своей воле».
Шторм на Днепре. Volodymyr Shapoval VIS t
«Не знаю, случалось ли вам испытать чувство разлуки с родным берегом на веру зыбкой стихии. Но я испытал его сам; я следил его на людях с высоко-настроенною организацией и на людях самых необразованных, намозоленных привычкою. Когда почувствуешь, что якорь отделился от земли, мнится, что развязывается узел, крепивший сердце с землею, что лопает струна этого сердца. Груди становится больно и легко невообразимо!.. Корабль бросается в бег; над головой вьются морские птицы, в голове роятся воспоминания, они одни, гонцы неутомимые, несут вести кораблю о земле, им покинутой, душе о былом невозвратном. Но тонет и последняя альциона в пучине дали, последняя поминка в душе. Новый мир начинает поглощать ее. Тогда-то овладевает человеком грусть неизъяснимая, грусть уже неземная».
«Мореход Никитин». Бестужев- Марлинский.
Лодку накрыло ливнем. Как будто Ниагара открыла днепровский филиал. Кот схватил черпак и больше не орал некогда было. Еле успевал выплёскивать дождевую воду плюс захлёстывающие нос брызги. Гребцы упирались с полной отдачей, но грамотно. Вёсла не зарывались глубоко, не срывали верхушки волн. Бронзовые от загара тела ритмично сгибались и разгибались, в такт неведомой музыке, заглушить которую злющий ветер не мог. Она звучала внутри, гармонично сочетая дыхание и движение. Так, наверное, гребли аргонавты, пересекая моря. Выросли ребятки на Днепре, знаете ли.
Крепкое судёнышко поскрипывало, попадая на гребень полутораметровой волны, свистел ветер. Пересекли фарватер. Дождь уже стал привычным, ветер подгонял лодку к желанному левому берегу реки. Худшее казалось позади, но Данила оглянулся, чтобы корректировать курс и Сбился с ритма. Потащил в резкой форме с богатырской дурью весло на себя. Оно и сломалось.
Казалось, лодка обречена, казалось все усилия прахом, самое время бросить одинокое весло, сесть на ворох мокрой одежды на дне лодки, охватить руками стылые колени и тихонько завыть. Вместо этого, Мэр рявкнул «За борт» и перебросил через него могучее тело! Расчёт оказался верней, чем ожидалось. Ноги достали дно и плыть, толкая лодку, не пришлось. Данила орал: Есть! Дошли! Вперёд! Кот пытался толкаться уцелевшим веслом. Ребята выволокли лодку на песок. Огляделись. Дождь прекратился. Ветер улёгся, как набегавшийся щенок, ласковый и покорный. Солнце угадывалось за сползающими к горизонту тучами. Днепр затихал.
Они промазали вход на причал 7, но оттуда уже топал Семёныч, с веслом в руках. Кричал обидные слова, но так весело! Подошёл, перешёл на нормативную лексику. Похвалил за мужество и смекалку. Оказалось, наблюдал их борьбу со штормом и здорово переживал. Отказался от денег, вставил уключину и пошёл на вёслах к причалу.
Ребята отжали одежду, напялили мокрое и потопали к остановке трамвая. Обсуждали на ходу предстоящее объяснения с родителями, сочиняли легенду долгого отсутствия. Опасный поход, испытания ружья в легенде не упоминались. Родственники и знакомые вынуждены были довольствоваться описанием банального городского ливня с замешкавшимися в поисках укрытия бестолковками. Скромность украшает.
«В бой идём не ради славы!»