Тогда, может, придумать им задания и пускай дома их сделают?
Нет. Каждый урок надо чем-то занять, так что лучше дать задания прямо в классе. Завтра их и придумаю.
Я пошел в спальню и, улегшись в кровать, принялся за две купленные книжки, а дочитав их, переключился на статьи в привезенном из Осло литературном журнале, но мало что понял. Большинство слов выглядели знакомыми, но их смысл словно ускользал, как будто они рассказывали о незнакомом мире, на который язык из мира прежнего не рассчитан. Но одна вещь выделялась из всего остального описание книги под названием «Улисс», которое в своей чужеродности показалось мне невероятным. Мне рисовалась гигантская башня, словно блестящая от влаги, вокруг нее туман и слабый, бледный солнечный свет, едва пробивающийся из-за туч. Эту книгу называли венцом модернизма, а для меня модернизм означал стремительные гоночные машины, летчиков в авиашлемах и кожаных куртках, цеппелины, парящие над небоскребами в сверкающих, но темных городах, компьютеры, электронную музыку. И такие имена, как Герман Брох, Роберт Музиль, Арнольд Шёнберг. И в этот мир, понял я, оказались подняты со дна элементы прежних, давно исчезнувших культур; например, Вергилия поднял Брох, а Одиссея Джойс.
Вчера в магазине я не учел, что сегодня воскресенье, поэтому опять ел бутерброды с паштетом и майонезом, когда в дверь вдруг позвонили. Тыльной стороной ладони я вытер рот и поспешил в прихожую.
За дверью стояли две девушки. Одну из них я тотчас же узнал это она сидела неподалеку от меня в автобусе по пути сюда.
Она улыбнулась.
Привет! поздоровалась она, узнаешь меня?
Разумеется, сказал я, ты девушка из автобуса.
Она рассмеялась:
А ты новый учитель в Хофьорде! Я когда тебя увидела, так и подумала, но засомневалась. Но вчера на вечеринке стало уже точно ясно.
Она протянула мне руку.
Меня Ирена зовут, представилась она.
Карл Уве, я улыбнулся.
А это Хильда, она показала на другую девушку, и я пожал руку и той тоже, мы двоюродные сестры. Я к ней в гости пришла. Но на самом деле это просто предлог, чтобы с тобой познакомиться. Она рассмеялась: Ладно, шучу.
Зайдете? спросил я.
Они переглянулись.
Да, конечно, сказала Ирена.
На ней были синие джинсы, синяя джинсовая куртка, а под ней белая кружевная блузка. Девушка была полноватой, с широкими бедрами и пышной грудью. Волосы светлые, до плеч, кожа бледная, на носу редкие веснушки. Голубые глаза большие и озорные. В прихожей я почувствовал аромат ее духов, а когда она сняла куртку и, так как вешалок там не было, чуть нерешительно протянула ее мне, у меня снова встал.
Давай твою тоже, сказал я Хильде, на которую двоюродная сестра совершенно не обращала внимания, и та, застенчиво улыбнувшись, протянула мне куртку. Я повесил их на спинку стула, стоявшего возле письменного стола, и сунул руку в карман брюк, чтобы девушки не заметили, как оттопырились у меня брюки. Мои гостьи немного нерешительно вошли в комнату.
Мои вещи еще не доехали, сказал я, но скоро доедут.
Да, грустновато тут. Ирена улыбнулась.
Девушки уселись на диван и плотно сдвинули колени, а я, сев на стул напротив, закинул ногу на ногу, потому что бугор на штанах никуда не делся. Еще бы, ведь она сидела в метре от меня.
Сколько тебе лет? спросила она.
Восемнадцать, ответил я, а тебе?
Шестнадцать, сказала Ирена.
Семнадцать, подала голос Хильда.
Ты, значит, только после гимназии? спросила Ирена.
Я кивнул.
А я во втором классе гимназии учусь, сказала Ирена, в Финнснесе. Там школа-интернат. Я в общежитии живу. Если хочешь, заходи в гости. Ты наверняка будешь в Финнснесе.
Хорошо, зайду, согласился я.
Наши взгляды встретились.
Она улыбнулась. Я улыбнулся в ответ.
Но вообще-то я из Хеллевики. Это такая деревня если дальше ехать, через гору, то приедешь в Хеллевику. Несколько километров отсюда. Ты машину водишь?
Нет, сказал я.
Жалко, она вздохнула.
Мы немного помолчали. Я встал, принес пепельницу и пачку табака и скрутил себе самокрутку.
Не угостишь? попросила она. Мои в куртке лежат.
Я бросил ей пачку.
Я когда вчера тебя в автобусе увидела, проговорила она, мастеря самокрутку, то даже посмеялась. У тебя был такой вид, будто ты в окно решил вылезти.
Они расхохотались. Ирена облизнула клейкую полоску на бумаге, примяла самокрутку указательными и большими пальцами, сунула ее в рот и закурила.