Позже в своем «Трактате о человеке» Декарт утверждал, что люди, вероятно, могли бы изготовить автомат в виде небольшого животного, который был бы неотличим от своего прототипа. Но даже если когда-нибудь нам удалось бы создать механического человека, его никогда нельзя будет спутать с настоящим, утверждал Декарт, поскольку у него не будет разума и, следовательно, души. В отличие от людей, машина никогда не сможет соответствовать критериям знания она никогда не сможет осознавать себя, как это делаем мы. Для Декарта сознание находилось внутри нас душа была духом, оживляющим машину нашего тела[17].
Несколькими десятилетиями позже немецкий математик и философ Готфрид Вильгельм фон Лейбниц рассматривал идею, что человеческая душа сама по себе запрограммирована, и утверждал, что при этом человеческий ум оказывается контейнером. Бог создал душу и тело так, чтобы они естественным образом сосуществовали в гармонии. Тело, разумеется, сложная машина, но оно едино с набором божественных инструкций. Наши руки движутся, когда мы захотим, но не мы изобрели механизмы, делающие движение возможным. Если мы осознаем боль или удовольствие, эти ощущения результат работы заранее запрограммированной системы, непрерывной связи между разумом и телом.
Лейбниц предложил собственный мысленный эксперимент, иллюстрирующий его положение, что мысль и чувства неотделимы от человеческой природы. Представьте себе, что вы заходите на мельницу. Здание это контейнер, заключающий в себе машины, сырье и рабочих. Это сложная система, составные части которой согласно работают ради общей цели, но разума она иметь не может. «Все, что мы найдем там, это шестерни и рычаги, приводящие в движение друг друга, но ничего способного отвечать за чувства, писал он, Таким образом, чувства нужно искать в простых сущностях, но не в составных, таких, как машины». Его идея заключалась в том, как бы сложны ни были мельница, механизмы или автоматы, человек не может создать машину, способную мыслить или чувствовать[18].
Тем не менее Лейбница увлекала мысль о воспроизведении отдельных аспектов мышления. Несколькими десятилетиями ранее малоизвестный английский литератор Ричард Брейтуэйт, написавший несколько книг о поведении в обществе, мимоходом упоминает «компьютеров» прошедших сложное обучение людей, способных быстро и точно производить вычисления[19]. В то же время французский математик и изобретатель Блез Паскаль, заложивший основы того, что сегодня мы знаем как теорию вероятности, занимался автоматизацией вычислительных задач. Паскаль наблюдал, как его отец кропотливо высчитывает налоги вручную, и хотел упростить ему работу. Поэтому он начал работать над автоматическим вычислителем с зубчатыми колесами и подвижными круговыми шкалами[20]. Вычислитель работал, и это заставило Лейбница уточнить свою мысль: у машин никогда не будет души, но когда-нибудь удастся построить машину, способную к логическому мышлению на уровне человека. В 1673 году Лейбниц описал «пошаговую машину выводов», новый тип вычислительного устройства, способный принимать решения с использованием двоичной системы[21]. Машина напоминала бильярдный стол с шарами, лузами, киями и желобами, и она открывала лузы в зависимости от последовательности единиц («открыто») и нулей («закрыто»).
«Пошаговая машина выводов» Лейбница заложила основу для новых теорий, включая ту идею, что, если логическое мышление может быть сведено к символам и результат проанализирован как вычислительная система, если геометрические задачи могут быть решены при помощи символов и чисел, тогда все может быть сведено к битам, включая человеческое поведение. Это значительный отход от идей философов прошлого: машины будущего станут воспроизводить человеческое мышление, не нуждаясь в идее божественного провидения. Для мышления не обязательно необходимы восприятие, чувства или душа. Лейбниц представлял себе компьютер, способный решать задачи общего характера, даже не обязательно математические. Он предполагал, что язык может быть сведен к элементарным идеям математики и науки и эту задачу можно рассматривать как часть работы над универсальным переводчиком[22].
Может быть, ум и машина просто следуют алгоритму?
Если Лейбниц был прав в том, что люди просто одушевленные машины, и когда-нибудь будут изобретены машины неодушевленные, способные производить непредставимые нам и отточенные идеи, тогда в нашем мире должно существовать простое и однозначное разделение машин на два класса: мы и они. Но спор только начался.