Океан? Он пересох.
Ну конечно, давно уже Но Инсар вдруг почувствовал, что задыхается, и судорожно обхватил руками горло. Вот и все, больше не будет ему сниться бесконечная вода и станет он достойным человеком Вах-Нахима И вроде это было тем, к чему его готовили с детства, так почему же хотелось кричать от горя?
П-пересох?! Не может быть такого, Сешафи! Он огромный, он больше пустыни, больше всего на свете! Почему так?
Сешафи посмотрела на него как на самого глупенького ребенка в мире и ласково улыбнулась:
Потому что людские сердца иссохли. Некому больше плакать. Души увяли, как сорванные цветы Ты не знаешь, что такое цветы, мальчик, и мне тебя жаль. Когда мы с тобой встретимся здесь в следующий раз, я их принесу тебе.
Она поднялась на лапы и медленно зашагала прочь.
Стой! Ты куда? просипел Инсар. Он судорожно глотал воздух, которого становилось все меньше, и легкие разрывались от боли.
«Я рыба, умирающая без воды, вдруг мелькнуло у него в мыслях. Странное существо».
Ему так нужна вода! Не чтобы напиться! Честное слово, боги пустыни! Не чтобы утолить жажду
Ты куда?! повторил он через силу, и Сешафи наконец оглянулась.
На ее удивительно красивом лице светилась улыбка.
Не переживай, твой океан всегда будет в твоем сердце. А меня уже давно ждут.
Инсар, задыхаясь, проснулся под рассвет, и горло его разрывалось от царапающей сухости. Касим безустанно обмахивал его, а лекарь Вахид совал под нос какие-то травы и настойки. Они что-то говорили, и, кажется, рядом еще суетился кто-то из старейшин. Вокруг стоял шум и витал неприятный запах, но Инсар думал лишь об одном.
Какой глупый, ужасный сон
К сфинксу Инсар смог прийти только после полудня, когда солнце сошло с зенита и медленно двинулось к западу.
Я слышала, что этой ночью ты чуть не умер, осторожно начала Сешафи, подойдя к прутьям клетки и сев напротив.
Инсар поморщился. Он просунул сквозь прутья кусок мяса, но Сешафи все ждала ответа, сложив лапы перед собой.
Мне приснилось, что я рыба. Рыба без океана.
Когда Инсар сказал это Касиму после еды, тот посмотрел на него как на сумасшедшего и заставил выпить еще отвара. Однако Сешафи все поняла, кивнула и принялась есть мясо. Мясо нечастое угощение в бедном селении, и готовили его, по словам Сешафи, ужасно. И все же она ела и благодарила, наверняка понимая, что каждый ее обед несъеденный обед Инсара.
Сешафи начал он и осекся. Он не знал, как начать этот разговор, но Сешафи его поняла.
Вы никогда не найдете воду, потому что ее больше нет. Даже звезды не знают, где вода. Скоро люди поймут это и умрут от горя. Наверное, ей об этом тоже было нелегко говорить. Останется лишь песок и солнце Есть вещи, которые теряются безвозвратно. С этим надо лишь смириться.
Как же хотелось сказать: «Нет, Сешафи, это неправда! Ты лжешь!» Но Сешафи лгать не умела. Потому Инсар промолчал, и она задумчиво прислонилась головой к прутьям клетки.
Хочешь, я расскажу тебе о птицах, что прятались в тростниках и пели о коварных болотных топях? Они говорили: не иди, человек, не иди! Ты умрешь здесь А человек шел и выживал.
Может, рассказать о шумных горных реках, что весной набирали силу и пробивали себе путь в скалах? О тропических ливнях? О лесных родниках? О том, как к воде тянулось все, что хотело жить, и отчаяннее всех люди
Хочешь, расскажу о жемчуге под толщей воды и кроваво-красном коралле? О богатствах, за которые люди отдавали жизни? О кораблях, Инсар, о кораблях! Они были такими большими, такими прекрасными О том, как люди покоряли моря и даже океан, открывали новые земли и вновь отправлялись в плавание!
Сешафи говорила и говорила, но Инсар молчал. Ему теперь не нужны были ни птицы, ни жемчуга, ни даже корабли. Когда Сешафи это поняла, она вздохнула и замолчала.
Прислушайся, мальчик Мое сердце бьется в унисон с сердцем пустыни.
Закрыв глаза, он задержал дыхание и замер. Тук. Тук. Тук.
И знаешь, что говорит оно? Вода есть жизнь, а жизнь это любовь. Искренняя, настоящая. Без любви жизни не может быть. Ты же понимаешь меня, мальчик?
Инсар что-то сбивчиво пробормотал в ответ, и Сешафи вздохнула:
Значит, потом поймешь. Когда-то Когда-то я любила. У меня была большая семья те, ради которых я жила. Мои родители, мои дети Теперь их нет, и сердце мое омертвело. Как пересохшая пальма, сжираемая солнечными лучами, я разлюбила жизнь Моя семья была моей живительной водой, и я мечтала наконец умереть и встретиться с любимыми. Но ты, Инсар, вернул мне Слова оборвались. Сешафи вдруг напряглась, зрачки ее по-кошачьи сузились, а голос натянулся, как тетива: Уходи, мальчик.