II
Так первый заколот был в мягкой постели,
А после дворцы все вокруг опустели,
Зачался турнир искаженных умов
За золото и за наследный альков.
Второй, слыв мерзавцем, на улице сгинул.
Был заживо третий схоронен в могилу.
Четвёртого с пятым повесил народ,
Как знамя, что проклят Султанова род.
Шестой бунт погрёб, но сражённый копьём
Не станет он больше наследным царём.
И только седьмой сбросив путы дворца,
Подался в монахи во благо Отца!
Восьмому везло, но в великой охоте
В каньоне пустыни, в опаловом гроте
Им поймана в сердце шальная стрела.
О как начиналась Востока заря
Так в хаосе бурном один из девятки,
Бесстыдно играя в обычные прятки,
Остался последним, живущим без ран,
Откинув едва опустевший колчан.
И кубок внесли по приказу царице,
Был подан, скупая слеза на реснице
И хладное тело, испившее яда,
И вот она всей её жизни награда!
Итак, коронован бесславный стрелок,
Кому приоткрылся наследия замок
С врагами покончив, семью схоронив,
Султан в мир явился, Восток покорив
В песчаных краях на пепельном лоне,
Без ран восседая на выигранном троне,
Великий тиран, кто кнутом и булатом
Владычество зиждит и алчет за златом.
Лишь ночью всех братьев в нём образ витает,
Лишь ночью молясь о жнеце он мечтает,
Владения окинув до каменных гор,
Колеблясь, теряя свой взор
Гимн рудокопов
В далёких краях на Севере мира,
За три пары гор, там, где сотая вира
В пещерах укутался тайный народ,
В подземной столице, где выстроен грот.
Увенчан в столицу проход мостовыми,
Под ними колонны с резьбами лихими
И крепко шагают в родные окопы
С весёлым мотивом по ней рудокопы.
И долгие годы их хобби цветёт
И сталь, и железо в плавильнях течёт,
Под их сладковатый приевшийся гимн
Ни слабость, ни усталь не ведома им!
И вновь зазвучал: «Что, за верность бород
Нароем руды и за братский народ
Мы чарки поднимем отборного хмеля
И встретится с радостью эта неделя
И печи раздуем. А ну жар поддать!
Пусть в жилах отборная плещется стать
И кубки восполним медового эля
И вот уж к концу устремится неделя.
Ну что разомнулись? И вновь по одной
Металла наплавим, неистово рой!
Копая за крепкий народ, жатву сея
И гордо медовые бороды рея!»
Итак, на века от эпохи к эпохе
Сочатся с пещер их пьянящие вздохи
И песенный гул средь любимых раскопов.
О счастлив, останься досуг рудокопов!
Гамбит царицы
Зачиналась заря в ветхом доме
Посреди золоченных зеркал
В темноте балюстрад будто в коме,
Старчий глас полу внятно бренчал:
«Королевской стези покорится
Лицемрных ханжей полный двор,
О я зрею: «В кануне свершится!
В муках сгинет престола тот вор!»»
Подле старца два рыцаря верных,
На коленях внимая, сидят,
О трагичных вестях или скверных
Старцу в спальне поведать хотят:
«Государь, не взыщи, войско пало
Благородный союз прах ему
Вечно тлеющее знамя увяло.
Не по силам спасать нам страну!»
Вторил кратко: «Да будет ли пламя
Извергаясь народом, пылать?
Им ли важно так родины знамя
Коли в равном придётся стенать?»
Тусклый свет режет спальню при входе
На кровати безмолвно дыша,
Старец чахнет: «Не зги о народе!»,
Хриплым тембром плюётся спеша:
«Час мой пробил, да их ещё ближе!
Лишь дурак вверит трон дураку,
Пусть гузно моё сладко оближет
И его я кончину реку!»
Полу сонно стеная улыбку,
Ожидая последний совет
Как хотел бы закончить он пытку
Уточнив их последний ответ:
«Подхалимы, где сын мой любимый?
Пал заложником крепкого яда,
«Да неужто! А где же брат милый?»
Обезглавлен на днях- «Ах отрада!»
«Что за тихая славная ночь,
Чем ещё услужить захотите
Ну а где же внучатая дочь?
Вашей гибели ждёт- Ах, зовите!»
Пробил час и вошла дочь внучатая,
Поклонилась и старцу в глаза,
Заглянула, ни в чём виноватая,
Внучка, славная будет стезя.
Не прошу отдаваться пути моему,
Только сердцу не смей доверять,
Поручай все решения уму своему,
И не смей к слугам злобу питать!
Так закончился век старца в тихую ночь,
Так окончился путь короля.
Прежде царственный род на внучатую дочь,
Сети свёл роковая петля.