Знаю я, где ты был. Опять по стройке лазил?
Нет, мы говорили с дядей Валей о геологии.
Отец рассвирепел.
Знаю я этого чистоплюя. Все порядочного из себя строит. Ничего, скоро все всплывет.
Что всплывет-то?
Видел я его тогда! Как он от гаражей шел. Весь в слезах, как баба.
В тот вечер, когда дядю Юру звезданули?
Отец ничего не ответил и, прикурив от сигареты еще одну, вышел на балкон.
Я не хотел с ним дальше разговаривать и спустился к Ирке. Дверь долго не открывали. Наконец она приоткрылась на цепочке и показалось недовольное лицо Иркиной бабки:
Здравствуйте, а Ира дома?
Здравствуй, Роман. Они с папой уехали.
Куда?! Надолго?
Я не знаю. Взяли и уехали, и захлопнула дверь.
У нас же контрольная по алгебре на носу! Да и сочинение о коварной Америке нужно сдать! Я позвонил снова.
А когда Ира вернется? У нас же контрольная скоро!
Когда надо, тогда и вернется.
И как хлопнет дверью!
Не веря в происходящее, я сначала зашел к Чижику, а потом мы вместе поднялись к Лехе.
Пацаны, что происходит? спросил я, рассказав ребятам, что Ирка взяла и уехала.
Леха и Чижик были в таком же замешательстве.
Как, вообще, можно свалить и к друзьям не зайти? сказал с раздражением Леха.
И, главное, почему? подхватил Чижик.
Меня подмывало рассказать им о кулоне Иркиной мамы и словах моего отца, но я сдержался и прикинулся шлангом, надеясь, что они не почувствуют, что я от них что-то скрываю.
Новенькая
Прошло несколько недель. От Ирки вестей не было. Изольда сообщила нам, что Крыловы переехали в Прибалтику. Я хранил молчание и терзался мыслями об Ирке, но сделать ничего не мог.
А еще у нас появилась новенькая: Аня Высоцкая. Ее мама вышла замуж за директора ювелирного салона «Рубин», и они переехали из Ленинграда. Чтобы разбавить нашу шайку, Чижика от меня отсадили, и его место за партой заняла Аня.
На первой же перемене Крыса решил приобщить Аню к подмосковной культуре.
Высоцкая, сыграем в сифака?
Аня, выросшая на Невском среди атлантов и кариатид, с интересом спросила.
Это вроде «Что? Где? Когда?»
Лучше! воскликнул Крыса, с нетерпением потирая ладошки.
Он метнулся к умывальнику, достал половую тряпку, намочил ее, немного отжал и внезапно швырнул в изумленную Аню.
Ты сифак!
Бедная Аня смотрела неверящими глазами то на мокрую блузку, то на мерзкую тряпку, которую она все-таки поймала, но, увы, поздно.
Я забрал тряпку и метнул ее прямо в счастливую рожу Крысы.
Ты сифак!
Крыса взвизгнул, вытер ладонью фейс и, выпучив от удивления глаза, указал мне на окно.
Моня, смотри!
Только я повернул голову, как получил тряпкой по шее.
Моня сифак, ха-ха-ха!!
В общем, мы с Аней быстро сдружились, и я с замиранием сердца наблюдал, как наш замечательный город преподносит утонченной девушке из Ленинграда все новые потрясения.
Аня была умна, красива и очень самостоятельна. Она ни перед кем не лебезила, но в то же время не строила из себя принцессу. Учеба давалась ей легко, и она сама предлагала нам остаться после уроков или пойти к ней домой, чтобы вместе делать домашку.
Аня словно появилась, чтобы заменить Ирку, и, наверное, поэтому Леха и Чижик сразу ее невзлюбили, а мою с ней дружбу восприняли как предательство.
И вот еще одна вещь: Аня написала сочинение о коварной Америке за один вечер, а я мучился-мучился и сдал какую-то бурду. Из трех сочинений моего, Светкиного и Аниного выбрали сочинение Ани и зачитали его перед всем классом. Ее сочинение действительно было лучшим. Даже Ирка бы так не написала.
Ребята! Вы все должны равняться на Аню! Вот как нужно! объявила Изольда.
Это и стало последней каплей.
Эх, Леха!
Во дворе школы нас с Аней поджидали Леха и Чижик.
Друзей на бабу променял? прошипел Леха.
Сам ты баба.
Ага, а почему ты мой портфель не носишь?
Аня забрала у меня свой портфель.
Леша, так лучше? спросила она.
Будет лучше, когда ты вернешься к себе в Урюпинск, а Моня вернется к своим друзьям.
Я, кстати, из Ленинграда, уточнила Аня.
Леха ее как будто не слышал.
Ты Высоцкая? Значит жидовка?
В Лехину рожу сначала полетел мой портфель, а потом мы схлестнулись, каждый за свое: Леха за обиду, а я за Аню, к которой уже испытывал чувства большие, чем просто дружба.