Так точно, ваше высокоблагородие! Выскочил из соседней комнатки денщик с черными густыми усами.
Посуду уложил?
Так точно, все до блюдечка, до ложечки.
А трубу мою подзорную?
Ах, трубу, виновато протянул денщик. Сейчас погляжу.
Вот, все самому проверять надо! запыхтел подполковник, затем обратился к поручику: Выгружайте весь свой скарб из кареты. Я один поеду.
Простите, не понял, изменился в лице поручик.
Знакомьтесь: прапорщик Кречен, ваш попутчик и товарищ до Севастополя. Попросите в штабе ещё одну карету.
Так, Эдуард Иванович, эту еле дали.
Значит, потребуйте! твёрдо сказал Тотлебен. Или вы желаете пешком за мной бежать со своими чемоданами? У вас денщик есть? обратился он к Павлу.
Никак нет!
И солдата потребуйте кучером, приказал он поручику. И вновь к Павлу: Чего застыли, Кречен, осталось пятнадцать минут в вашем распоряжении. Поручик Жернов покажет, где штаб.
***
Как я рад вас видеть! Поручик Жернов искренне пожал руку Павлу. Он был старше лет на пять. Лицо простое, широкое, рябое. Усы жёсткой щёткой торчали над верхней, по-детски алой губой. Кареты тронулись по пыльной дороге. Солдатик небольшого роста в серой длинной шинельке лихо посвистывал, подгоняя лошадей.
Путешествовать с нашим подполковником сплошная мука. Все ему не так. Все не нравится, жаловался поручик Жернов. А с вами мы прокатимся весело. У вас книги есть?
Да. Павел достал из небольшого саквояжа, что стоял в ногах, два томика в теснённом переплёте.
Байрон! загорелись глаза у Жернова. А вторая? Евгений Онегин. Отлично! Будем декламировать. Он раскрыл книгу, хитро усмехнулся, увидев дарственную надпись. Ого, какие тонкие завитушки. Сразу видно женская рука. Дорогому другу на долгую память, прочитал он. Кто же она? Судя по почерку истинная красавица.
Не то слово, вздохнул Павел. Внизу её подпись.
Наталья Александровна Пушкина. Постойте, глаза поручика чуть не вылезли из орбит. Это та самая.?
Да. Та самая, дочь Александр Сергеевича.
Вы не шутите? А откуда? Вы её знаете? Вот, так-так!
Приходилось видеться, скромно ответил Павел.
Странный вы человек, Павел Аркадьевич, задумчиво произнёс Жернов, внимательно разглядывая дарственную надпись. Сын генерала, крутитесь в высшем обществе, а напросились в какую-то дыру, да ещё к нашему подполковнику. Ладно, я из Воронежской глуши. У моего отца полсотни душ не наберётся. Мне выбирать не приходилось: куда послали там и служу.
Простите, но я не виноват, что родился в семье генерал, сердито ответил Павел.
Ох, не дуйтесь! постарался примириться Жернов. Простите. Ерунду сболтнул. Почитаем вслух? предложил он.
Давайте, по две страницы каждый, согласился Павел.
Севастополь
Александр вылез из машинного отделения на верхнюю палубу. В руках он бережно нёс две жестяные кружки, наполненные темным машинным маслом. Поставил аккуратно жестянки на деревянный настил. Расстелил кусок ветоши и пролил немного масла из каждой посудины. Масло оставило темно-рыжие пятна. Алесей наклонился и внимательно рассматривал разводы на ткани, тёр пальцем, подносил к носу.
К нему широкой морской походкой, чуть вразвалочку подошёл капитан Бутаков, высокий, крепкий, как большинство черноморских офицеров. Поглаживая рыжеватый жёсткий ус, спросил:
Ну, что наколдовали Александр Аркадьевич?
Кажется, я нашёл причину падения мощности машины. Поглядите на масляные пятна, показал Александр холстину.
Думаете, масло виновато?
Именно.
Боцмана сюда! тут же приказал Бутаков вахтенному матросу.
Прибежал боцман, здоровенный седой моряк с густыми баками.
Машинному отделению какое масло отпускал? строго спросил капитан.
Дак, то, что из Николаева привозили, Григорий Иванович.
Ничего не подмешивали? задал вопрос Александр.
Ну, того, что из Николаева. Его вечно не хватало. Так мы конопляное доливали, чистосердечно признался боцман. Так, ведь, масло, он и есть масло.
Надо промыть маслонасос и все патрубки, сделал вывод Александр.
Ох, Карчук! погрозил капитан боцману. Выпороть тебя надо!
Так масло же, оно и есть масло, жалобно оправдывался боцман. Я конопляным все смазываю: болты, блоки, вентиля. и ничего.