Да, и сколько же вишнёвых розог бедняга получил
Кстати, ты кинематограф, как, любишь? спрашивает он.
Если честно, то нет. Я увлекаюсь фотографией. А ты?
По камере у тебя на плече я мог бы догадаться. А я люблю фильмы в стиле «вестерн».
«Кадиллак» въезжает в ещё одну узкую улицу, и её я узнаю, это улица Деразе.
Пожалуйста, езжай помедленнее, прошу я Асгара.
А по такой улице разве можно разогнаться?
Здесь, и правда, птица еле крыльями взмахнёт. Узкий ручеёк в середине этой улицы высох, а на каменных скамьях возле домов скопилась пыль. От цветочных горшков с зубчиками также не осталось и следа. Я вытягиваю руку из окошка, чтобы коснуться глинобитной стены. На стенах написали лозунги «Смерть шаху» краской, углём и мелом. А в начале и конце одного такого лозунга кто-то приложил красную ладонь для цветового контраста. Ладонь не очень большая, как видно, подростковая. Тени на стенах оживают, начинают двигаться. Мне хочется выйти из машины и побежать вместе с ними до края земли когда-то этим краем был конец этой улицы. Я боюсь, что они оттолкнут меня и скажут: ты не делила с нами горе и радость, не варилась в нашем котле и ты не можешь идти вместе с нами. И я должна буду объяснять, что отъезд из страны не был моим собственным решением, так же как ещё до того переезд с этой улицы. С другой стороны, я тоже очень много потеряла. Я ведь тут была завсегдатаем всего и вся: застолий и пения песен чавушами[4], и праздников обрезания, и помолвок, и свадеб. А вспомнить те вечерние торжества, когда на улице воздвигали триумфальную арку и собирались все её жители!
Доктор Шабих попросил: «Расскажи о светлых днях детства».
«Был один очень хороший праздник, ответила я. Давали напиток шербет, сладости, да ещё и обедом покормили».
«По какому случаю праздник?» уточнил доктор Шабих.
«День рождения Спасителя людей Двенадцатого имама[5]».
«Он жив сейчас?» спросил доктор Шабих.
«Будет его пришествие», ответила я.
«У вас есть Мессия?» спросил доктор.
Ответила: «Да, у нас есть свой Мессия».
Асгар глушит двигатель у последних железных ворот улицы. Это дом хадж Исмаила. Краска ворот полиняла, и на них вкривь и вкось написано «Смерть шаху!».
Ребята с нашей собственной улицы написали? спрашиваю я.
В эти дни на улицах нет ни наших, ни ваших, отвечает Асгар.
Асгар, а ты на чьей стороне? спрашиваю я.
Я на своей собственной, отвечает он.
Он обходит бассейн с фонтаном и останавливается перед главным входом в дом. Двор лишён растительности и похож на пустыню. Ступив на кирпичи цвета охры, которыми вымощен двор, я вздыхаю с облегчением. Асгар говорит:
Добро пожаловать домой.
Я поднимаюсь по ступенькам и обеими руками открываю двустворчатую дверь в главный зал. Миновав выцветшие занавеси, ступаю внутрь и вижу в конце зала постель. Сумочка выпадает из моей руки, а я опускаюсь на колени, припав к полуживому телу, которое покоится под покрывалом. Осторожно беру её левую руку лёгкую и сухую. Трогаю кружок со знаком умножения внутри него: традиционную татуировку на руке, которой украшали себя женщины старшего поколения. Да, это тётушка! Но я ещё не верю этому.
Мама, открой, пожалуйста, глаза, говорит ей Асгар. У нас дорогая гостья.
Горе, что заполнило мою грудь, прорывается плачем.
Не мучай себя, говорит мне Асгар. Ты устала с дороги.
Доктор Шабих спросил: «Кто был последним, видевшим тело отца?»
«Его тело опустили в могилу, ответила я, и вдруг на саване проявилось красное пятно. Тогда отца отнесли в покойницкую, чтобы запеленать вторично. Там я стала на колени перед его телом. Он лежал в белых пеленах так, будто спал. Я хотела в последний раз поцеловать его руку, тут подошла тётушка и прижала к себе мою голову».
На следующий день я сижу у её постели. Асгар рано утром перетащил матрас к окошку и уехал. Белый пух делает подбородок тётушки безобразным. Тишина в главном зале мучительна. Узор на ковре складывается в танцующую радугу. Перед этими окнами, под бесстрастным взором этого зала прошло когда-то моё детство. Тётя не спит; её тусклые глаза смотрят в одну точку на потолке. Эти глаза гноятся, и на коротких ресницах запеклась корочка. Вчера я целый час говорила с ней и то так, то этак пыталась но без толку получить хотя бы осмысленное движение век. Тётушка внешне спокойна, её дыхание ровно, но она безразлична к окружающему миру. Асгар рассказал, что у неё был лёгкий сердечный приступ, за которым последовало несколько месяцев лечения, и она практически поправилась. То есть сейчас, с медицинской точки зрения, она не имеет проблем с движениями тела и даже может говорить.