Железное окошко в двери камеры открывается со скрежетом и сбрасывает меня с облаков в тюрьму. Хочется закрыть глаза и продолжить полёт. Я не желаю возвращаться на землю, в этот ад.
Глава вторая
Все заключённые замолчали и смотрят на квадратное оконце, соединяющее тюремный блок с коридором и свободой длиной в два шага. Низкий хриплый голос оттуда объявляет:
Заключённая, прибывшая два часа назад, на выход!
Головы поворачиваются в мою сторону. Хатун говорит:
Не бойся, это простейший допрос.
Я пробыла в этой дыре а мысленно несколько раз побывала в Америке и вернулась только два часа. Всего-то! Хатун и Фатима подхватили меня с двух сторон и подвели к двери: ноги мои отказались идти.
Следователю ничего не говори про знакомого, советует Хатун. Им вообще нельзя верить, в основном давят на тебя.
Я иду позади надзирателя средних лет, который держится со мной без враждебности. В конце коридора он останавливается перед небольшой дверью. Стучится и открывает её. Очень тесная комнатка со старым столом, деревянным стулом и шестидесятиваттной лампой. Я вхожу, дрожа от страха; не знаю, зачем я здесь, и потому голова кружится.
Внезапно дверь комнаты распахивается, и на пороге появляется грубый самец в костюме. Он оглядывает меня с головы до ног, гладит свои густые усы и закрывает у себя за спиной дверь. У меня возникает ощущение, что от моего вида он слегка успокоился.
Сядь, командует он, и я невольно подчиняюсь.
Он кладёт свои крупные руки на стол и выпячивает грудь. И стол под давлением его лап вот-вот рухнет.
Имя.
Сглотнув, я говорю:
Господин, произошла ошибка: я не из тех, за кого вы меня принимаете.
Я сказал: имя?
Бесполезно: хотя он и одет в гражданское, но по-военному властен.
Нахид, медленно говорю я.
Нахид дальше?
Нахид Рузэ.
Профессия?
Студентка.
Место жительства?
Америка, Нью-Йорк.
Что?!
Я живу в городе Нью-Йорке.
Доктор Шабих спросил: «Почему приезд в Америку?»
«После убийства отца и смерти моего деда, хадж Исмаила, приехала машина и отвезла куда-то меня и маму. Там у нас взяли отпечатки пальцев. Через несколько дней мама сказала, что из Ирана придётся уехать».
Шабих: «Сразу приезд в Нью-Йорк?»
Я: «Нет, первые несколько лет мы жили в Ньюарке. Когда меня зачислили в университет, переехали в Нью-Йорк. Один из друзей хадж Исмаила устроил все дела».
Шабих: «Средства к жизни откуда?»
Я: «Свою собственность хадж Исмаил завещал мне; мой двоюродный брат (сын тётки), живущий в Иране, получил от меня доверенность на управление этим имуществом».
Следователь отодвигается от стола. Подбоченясь, разглядывает меня. Поворачивается вполоборота. Я прячу руки под столом и опускаю глаза. А он левой рукой поднимает мой подбородок я чуть не упала со стула.
Ты не врёшь?!
Нет, клянусь Богом.
Естественно, у тебя есть и документы, подтверждающие твои слова?
Конечно, есть, я повеселела, а он вдруг раздражается:
Тогда чего же тебя понесло на демонстрацию?! Слышал я, что и лозунги хорошо кричала, и сопротивление оказала.
Я?! Это всё неправда. Мы с Кейханом должны были зайти в университет, но он был закрыт
Ты была с Кейханом?
Да.
Говоришь, в университет?
Да.
Он твой постоянный парень?
Нет, отношения не такие, он из близкой нам семьи. Только что познакомились.
Как бы там ни было, всё, что ты знаешь об этом Кейхане, обязана рассказать. О нём и о его семье, ничего не утаивая.
Он встаёт и шагает по двум метрам пространства. Несильно стучит кулаком в стенку и спрашивает:
Ты знаешь, где находишься?
В тюрьме.
Ошибаешься. Это Второе управление Шахских вооружённых сил. Здесь, за этот стол сажали и развязывали язык таким людям, рядом с которыми ты мелкая букашка.
Вы не верите моим словам?!
Он смеётся причём от души. Когда он был раздражён, лицо его было терпимее.
Я бы очень хотел поверить, но не могу.
Что я должна сделать, чтобы вы мне поверили?
Он вновь кладёт руки на стол и наклоняется вперёд. Золотая цепь качается на его шее.
Есть способ. От смерти нет лекарства. А ты должна заслужить моё доверие.
Я не понимаю.
Разъясняю. Ты сказала, что живёшь в Америке?