А почему он должен был докладывать об этом? Просто не посчитал нужным или подумал, что тебе безразлично это. Всякое бывает.
Всякое бывает, в тон ей повторила Гаухар.
Несколько помедлив, она стала прощаться.
Когда Гаухар уже оделась и поправляла перед зеркалом платок на голове, Рахима-ханум ещё раз упомянула Каримовых.
Вот ты удивляешься, милая Гаухар, неожиданным связям в жизни А я тебе больше могу сказать. Ведь Исхак Каримов приходится зятем вашей учительнице Фае Идрисджановой. Он женат на её родной сестре. Некоторое время Фая в комнатушке за стенкой у Каримовых жила. Ещё не так давно она жаловалась, что у неё невозможно плохие жилищные условия. Вот видишь, теперь и Фаечке живётся лучше.
Гаухар круто повернулась:
Откуда вы знаете Фаягуль, Рахима-ханум?
Старая учительница тихонько рассмеялась.
Всё оттуда же, драгоценная Гаухар: в жизни многое бывает связано.
Вон как! неприязненно сказала Гаухар. Вдвойне повезло Фае. И она повторила, словно стараясь закрепить в памяти эту новость: Значит, Фая Идрисджанова родственница не только Дидарову, но и Каримову!
7
В последнюю неделю Фаягуль почему-то не показывалась в школе скорее всего из-за хлопот с переездом на новую квартиру. Гаухар не обратила бы внимания на это, но с того дня, как побывала у Рахимы-ханум, на душе у неё опять смутно. Теперь ей понятно, зачем Исрафил Дидаров не так давно приходил к депутату райсовета Джагфару Маулиханову: он устраивал квартиру своим родственникам. Как выяснилось, новая квартира у Каримовых трёхкомнатная, нетрудно догадаться, что одна комната отведена близкой родственнице Исхака, Фаягуль Идрисджановой.
Сердце Гаухар сжималось от боли. Ох, до чего же тяжко мучиться ревностью! Когда-то раньше Гаухар думала, что не умеет ревновать. Где там! Просто она не знала себя.
Сегодня утром Джагфар опять предупредил, что вернётся позже обычного у него лекция на заводе.
Набравшись смелости, Гаухар сказала:
Джагфар, отказался бы ты от лекций на заводе у этого Дидарова.
Это ещё что за разговор? уставился на жену Джагфар. Нет, он не смутился, не отвёл глаза. Он сказал твёрдо и энергично: У нас официальная договорённость. Я не бросаюсь своими обязанностями. На следующий же день меня вызовут для объяснений в райком. Что я им отвечу? «Меня жена не пустила», так, что ли?
Гаухар потупилась. Что ещё она может сказать? Не сознаваться же ей открыто в своих ревнивых подозрениях.
Видя её растерянность, Джагфар уже мягче добавил:
Я ведь иду не на собственный завод Дидарова, на государственный завод. А потом главный инженер Дидаров не обязан посещать мои лекции.
А Галимджан-абы будет? спросила вдруг Гаухар. Она и сама не могла бы объяснить, почему задала этот вопрос с какой-то последней надеждой.
Не знаю, Гаухар. Это не моё дело определять состав слушателей, уже холодно ответил Джагфар.
Он говорил правду. Не лектор, а партком завода вовлекал людей в партучёбу. Что касается Галимджана-абы, то его, пожилого человека, не обременяли ни партучёбой, ни занятиями в различных кружках. Узнав, что для пропаганды знаний по политэкономии приглашён молодой учёный Джагфар Маулиханов, Галимджан-абы всё же пришёл на первую лекцию. И не раскаялся. Впоследствии стал постоянным посетителем.
Лекции у Джагфара получались очень интересные. Он не повторял вузовскую программу своим слушателям инженерам и техникам, они ведь в своё время проходили обязательный курс политэкономии. Он сообщал новый материал, связанный преимущественно с заводской экономикой. Предмет, казалось бы, суховатый, будучи умело связан с жизнью, стал частицей этой жизни, заинтересовал слушателей.
Сегодня даже главный инженер завода Дидаров, человек, надо полагать, искушённый в вопросах заводской экономики, и тот был на лекции. Он случайно заглянул в клубный зал, да заслушался и остался до конца. Он возвращался из клуба вместе с другими. Шёл по заводскому двору рядом с Галимджаном-абы, посчитал необходимым высказать похвалу лектору:
Каково, Галимджан?! Горазда молодёжь на новое! Было что послушать?
Возможно, он спрашивал испытующе, ожидая, что старый коммунист не согласится с ним. Но Галимджан-абы промолчал, занятый какими-то своими мыслями.
Когда миновали проходную, Дидаров приостановился, стал оглядываться вокруг. Сказал словно самому себе: