Нет, этому должен прийти конец. Религия, которая торжественно требует от взрослых мужчин и женщин двадцатого века, чтобы они сидели и с трепетным страхом слушали доисторическую версию сказок братьев Гримм про Ноя с его ковчегом, про приключения Самсона и Далилы, про разговоры Валаама с его ослом и заканчивающихся если не самой идиотской, то уж точно самой комичной мыслью из всех: концепцией старательно сконструированного Ада, в который христианский бог низвергает свои творенья на веки вечные! Какой прок от подобной религии может быть для мира будущего?
Наверное, она опустилась на колени и потом машинально встала, потому что служба закончилась. Место на кафедре занял пожилой мужчина неинтересной внешности и с тревожным кашлем. Однако одна произнесённая им фраза завладела её вниманием: «Все дороги ведут на Голгофу». Фраза ей понравилась. Возможно, его следовало послушать.
Перед всеми нами рано или поздно, говорил он, встаёт выбор двух путей: либо пути к успеху, удовлетворению страстей, чести и одобрению со стороны наших собратьев, либо путь на Голгофу.
После чего оратор съехал в лабиринт подробностей. Торговцы, мечтающие стать эдакими Уайтли12, должны выбирать, двигаться ли им дальше или навсегда остаться в маленьком магазинчике. А государственный муж? Должен ли он хранить свою веру и терпеть потерю популярности, либо отринуть бога и войти в кабинет министров? Художник, писатель, обычный труженик их было слишком всех много. Нескольких правильно подобранных примеров вполне бы хватило. А тут ещё этот противный кашель!
И всё же иногда он заставлял к себе прислушиваться. В расцвете лет, подумала Джоан, он наверняка был превосходным проповедником. Даже сейчас, дряхлый и мучимый отдышкой, он оказывался способным на проблески магнетизма, красноречия. Пассаж, в котором он обрисовал Гефсиманский сад. Благой Иерусалим, скрытый от нас лишь тенями. Туда так просто вернуться! Его мягкий свет пробивается сквозь листву, маня нас к себе. Смешение его голосов притягивает нас в тишине, нашёптывая о достопамятных обычаях, об отрадных местах, об распахнутых дверях, друзьях и любимых, только и ждущих нас. И над всем этим усыпанная камнями Голгофа, а на её вершине, явственный на фоне звёздного неба холодный тёмный крест.
Не по нам, возможно, кровоточат руки и стопы, но по всем слезам горьким. Наша Голгофа может быть холмиком в сравнении с горами, где принял муки Прометей, и всё же для нас она крута и пустынна.
Тут бы ему и замолчать. Хорошая нота, на которой можно ставить точку. Однако, похоже, он хотел затронуть ещё одну тему. Голгофа взывает даже к грешнику. К Иуде даже перед ним врата живительного Гефсиманского сада не были закрыты.
Со своими тридцатью серебряниками он мог бы улизнуть. Жить в каком-нибудь удалённом многолюдном городе Римской империи, никому не известный, всеми позабытый. В жизни всегда найдутся свои прелести, свои награды. Ему тоже был дарован выбор. Тридцать серебряников, которые так много для него значили! Он швыряет их к ногам своих искусителей. Они не притрагиваются к ним. Он же бросается вон и вешается. Срам и смерть. Собственными руками он воздвиг себе собственный крест, никто не помогал ему. И он даже Иуда взбирается на свою Голгофу. Вступает в братство тех, кто во все века брели по её каменному склону.
Джоан выждала, пока ни исчезнет последний из прихожан, и присоединилась к маленькой служке, караулившей момент, когда можно будет закрыть двери. Джоан поинтересовалась, что та думает по поводу проповеди, однако Мэри Стоппертон, будучи глуховатой, ничего толком не слышала.
Вполне неплохая её тема, пояснила Джоан. Все дороги ведут на Голгофу. Идея в том, что для нас для всех наступает время выбора. Можно, как ваш друг Карлайл, «всё раздать» ради нашей веры. А можно ради кареты, запряжённой парой.
Мэри Стоппертон рассмеялась.
Он совершенно прав, дорогуша, сказала она. Обязательно наступает, и это так тяжело. Приходится молиться, молиться и ещё раз молиться. И даже тогда у нас не всегда получается. Она дотронулась морщинистыми пальчиками до белой руки Джоан. Но вы такая сильная и смелая, продолжала она, снова посмеиваясь. Для вас это особого труда не составит.
Только уже почти добравшись до дома, Джоан, вспоминая их разговор, заметила, что улыбается: Мэри Стоппертон восприняла аргумент буквально. В тот момент вид у неё, кажется, был испуганный.