Александр Бестужев сухо и жестко отрезал:
- Ты бы не мог сказать этого, если бы сдержал данное тобою слово и привел сюда прежде нас или артиллерию, или измайловцев.
На площади Якубович с самого начала понял, что игра проиграна. Но он понимал и то, что в проигрыше значительная доля его вины. Он был свидетелем выстрела Каховского в петербургского губернатора Милорадовича. Потом увидел другого парламентера, командующего гвардейским корпусом генерала Воинова, который медленно шел вдоль цепи повстанцев и уговаривал солдат сдаться. Якубович подошел к Воинову, коснулся его плеча и громко сказал:
- Извольте отойти, генерал, здесь не ваше дело!
Воинов поглядел на кавказца и тихо, тоном увещевания проговорил:
- Как тебе не стыдно, Якубович, что ты делаешь, побойся Бога.
Потом повернулся и медленно побрел назад.
Дальнейшие поступки Якубовича кажутся странными. Он вышел в расположение правительственных войск, заявил сначала караульному офицеру, а затем дежурному генералу, что гнушается замыслами преступников, и направился в сторону Зимнего дворца. На углу Адмиралтейского бульвара и Вознесенской улицы Якубович встретил царя и обратился к нему. Тот подозвал его и спросил, чего он желает. Якубович сказал:
- Я был с ними, но, услышав, что они за Константина, бросил и явился к вам.
Николай пожал Якубовичу руку и произнес:
- Спасибо, вы свой долг знаете.
Сам Якубович в показаниях Следственному комитету рассказывал этот эпизод так:
...увидя, сколь преступны намерения бунтовщиков, я подошел к
старому караульному офицеру гвардейского Очерского полка,
стоявшему на сенатской гауптвахте, и объявил ему, что гнушаюсь
замыслами преступных; имея случай уйти от них, и обойдя
Исаакиевскую церковь, встретил на бульваре дежурного генерала,
которому объявил то же, что и караульному офицеру, и с ним
подходил к концу бульвара взглянуть на мятежников. Возвращаясь к
дворцу, встретил императора, которому лично объявил мое
преступление, происшедшее единственно от усердия и личной
привязанности к цесаревичу.
Его величество удостоил меня личного разговора, милостивого
прощения и незаслуженных мною ласок.
Тут правда переплетена с ложью. На самом же деле Якубович не по своей воле ходил к Николаю - он, искупая свою измену, выполнял ответственнейшее задание повстанцев. Вильгельм Кюхельбекер слышал, как кто-то спросил на площади Рылеева:
- Где Якубович?
И Рылеев загадочно отвечал:
- Он там нужен.
Об этом Кюхельбекер рассказал Следственному комитету три месяца спустя, 17 февраля 1826 года.
"Он там нужен!" Значит, он был разведчиком и рисковал головой. Николай послал его к бунтовщикам - передать им свое предложение сложить оружие в обмен на полное прощение. Якубович отправился к восставшим, привязал белый платок на саблю и был принят с криком "ура!". Он им сказал: "Держитесь, ребята, здесь все трусят, держитесь!"
Вернувшись к Николаю, Якубович ему заявил, что восставшие решительно отказываются признать императором кого-либо, кроме великого князя Константина. Николай снова послал Якубовича к мятежникам и велел передать, что его брат Константин добровольно отрекся еще несколько лет назад. Якубович отказался произнести эти слова: "Меня убьют",- сказал он царю. Немного погодя, когда он вернулся к восставшим, солдаты бросились на него, угрожая штыками, и Якубович исчез с площади.
Позднее, уже узником Петропавловской крепости, он нацарапал булавкой на заглавном листе журнала "Московское ежемесячное издание":
Я имел высокие намерения, но Богу, верно, не угодно было
дать мне случай их выполнить. Братцы! Не судите по наружности и
не обвиняйте прежде времени.
Эта записка, адресованная товарищам по революции, попала в руки Следственного комитета.