Рисуя картину России, он говорит:
А ты, козлиными брадами
Лишь пресловутая земля,
Умы гнетущая цепями,
Отчизна глупая моя!
Когда тебе настанет время
Очнуться в дикости своей?
Когда ты свергнешь с себя бремя
Своих презренных палачей?.. и т.д.
После этого доноса автор его, Иван Петрович Бибиков, был повышен в чине и назначен полковником в жандармский полк, он стал эмиссаром при шефе жандармов генерал-адъютанте Бенкендорфе. После этого доноса Александр Полежаев, автор "Сашки", был обречен на казарменную жизнь, на унижения и горечь многолетней солдатчины. Мария Михайловна не зря умирала от ужаса при мысли: "А вдруг он узнает?"
Можно ли, после всего этого, чтобы Бибиков стал тестем Полежаева? Чтобы жертва породнилась с палачом, полагая его благодетелем?
Бибиков повернулся от окна к жене и, показав на конторку, сказал:
- Вот я и делаю единственно возможное - пишу Бенкендорфу. Опять пишу. Может быть, граф нам поможет. Напиши и ты ему записку, напомни о родстве с ним, попроси. И я буду униженно просить. Если Полежаеву дадут офицерское звание, мы спасены. Тогда и брак возможен, и даже...
- Что "даже", Иван?
- Даже если он узнает о том, первом, письме, будет не так страшно.
6
Его Превосходительству, графу
Александру Христофоровичу Бенкендорфу.
Многоуважаемый граф!
В 1826 году я первый обратил Ваше внимание на воспитанника
Московского университета Полежаева. Я осмелюсь напомнить Вам
текст обращения, автором коего, как известно, был я: "Просвещение
в науках тогда только полезно государству, когда ум и сердца
юношей озаряются вместе с оными светом божественного учения и
строгой нравственности. Я привожу вам пример университетского
воспитания, отрывки из поэмы московского студента Александра
Полежаева под заглавием "Сашка", наполненной развратными
картинами и самыми пагубными для юношества мыслями", и т.д., и
т.д.
Сейчас он во всех отношениях заслуживает Вашего
покровительства. В течение восьми лет, удаленный в армию, он
проделал все кавказские походы и два раза был представлен к
офицерскому званию. Он отказался от заблуждений юности и всецело
изменил свое поведение. Я сблизился с молодым человеком как для
того, чтобы получить удовольствие от его литературных дарований,
так и для того, чтобы ознакомиться с его взглядами, и я нашел
его, так сказать, переродившимся. Это правда, правда, которую Вам
могут засвидетельствовать его начальники. Я льщу себя надеждой,
что Ваше Сиятельство знаете мою суровость в этой части, и уверен,
что во мне Вы всегда имеете верного стража, чуткого интересам
Вашим. Я возьму на себя смелость напомнить Вам, что только
восемнадцать лет было Полежаеву, когда он написал дерзкие стихи,
и что, несмотря на неопытность и горячность, он остался
неколебимо чужд всем либеральным кружкам, а голос его никогда не
звучал против правительства. Я разыскал Вам его произведения,
которых было несколько изданий, и его последнее стихотворение,
которое так хорошо рисует его надежду на милосердие Его
Величества. Я падаю к ногам Вашего Сиятельства и как христианин,
и как отец семейства. Наконец как литератор заклинаю Вас принять
на себя посредство и добиться, чтобы он был произведен в офицеры.
Спасите несчастного, пока горе не угасило священного пламени, его
воодушевляющего. Будучи возвращен обществу и литературе отеческой
добротой Его Величества, он благословит благодетельную руку,
которая спасет его, и развитые его дарования сделают честь и
славу нашей литературы.
С чувством высокого уважения и глубокого почтения
имею честь быть
Вашего Сиятельства
почтительнейший и покорнейший слуга
Иван Бибиков.
Бенкендорф читал и морщился. Ивана Бибикова, недавнего своего эмиссара, он знал хорошо - они даже состояли в дальнем родстве.