Да хватит тебе, махнул я культёй, не криви фибрами до Турапина мне никогда не допрыгнуть.
Что ж, после мучительного (для меня) раздумья согласился Митя. Наверно, это так. Но и ты здорово пишешь. В Баранове сильнее тебя поэта нет
Ну, хватит! уже без улыбки оборвал я. Что ты меня за пацана держишь? Я как эти стихи почитал, так сразу и решил: кончено! Больше не буду бумагу переводить хватит!
Митя сел снова на пол, кинулся было меня переубеждать, но я прервал:
Всё! Давай ещё по одной да будем, наверное, заканчивать. Праздник праздником, но и дела есть. Не обижайся, Мить!
Я не обижаюсь, пьяно обиделся Митя.
Нет, правда, не обижайся, хлопнул я его по плечу рукой. Я одно дельце трудное и опасное обдумываю, мне скоро твоя помощь понадобится. Подмогнёшь?
Какой разговор! браво встрепенулся Митя. Чтоб сибиряк сибиряку не помог!
Он зачем-то, видать для торжественности, снова встал и, покачиваясь, провозгласил тост:
За Сибирь, коей могущество России прирастать будет ура!
И он молодецки хлопнул почти полный стакан забугорной водки. Я вдруг тоже встал и выпил стоя. Мы с Митей заводские. Он родился в Нерчинском Заводе, я в Александровском Заводе: есть такие райцентры за Байкалом, в области Читинской. Мы с Митей не могли не сойтись, не сдружиться, встретившись по воле судеб в чернозёмном городе Баранове за тыщи вёрст от Забайкалья.
Митя вдруг осовел вконец и с пьяным упорством вздумал допытываться: что у меня за проблемы, что за помощь мне понадобится? Он даже заплакал, заскрипел зубами:
Одни мы, Вадя! Одни!.. Гибнет Россия!.. И даже тем, кто н-н-ненави-и-идит Русь!.. Во как сказано! Пробьёмся, Вадя!..
По идее надо было укладывать Митю спать, но
Вот именно но: Марфу его я боялся пошибче, чем Михеича с его шакалами. Она, конечно, уже и домой названивала, и в мастерскую, ища поднадзорного муженька. Вот-вот и ко мне вздумает позвонить и тогда страшно представить себе дальнейшее. Марфа-то не забайкальская, Марфа самая что ни на есть барановская, баба без всяких понятий о бескорыстной земляческой дружбе. А ещё вдруг заявится самолично? А кулаки у неё с гениальную Митину голову каждый.
Митя, приподнял я его и встряхнул одной рукой, Митя, о делах потом погутарим, по трезвянке. А сейчас давай-ка на автопилоте домой: вот-вот обед, и твоя Марфа Анпиловна уже на полпути к дому.
Плевал я на твою Марфу! раздухарился Митя, выпячивая сибирячью грудь.
Да не моя она, Марфа-то, тряхнул я его ещё жестче. Ох, Митя, не рискуй. Вот тебе пятитысячный билет спрячь поглубже, вечером пивка попьёшь. А я тебе на днях звякну ты мне очень и очень будешь нужен. Ну, давай.
Я, сделав вид, будто не понимаю намёков Мити про посошок и прочее, подталкивая, довёл его до двери, выставил-проводил за порог. На всякий пожарный выглянул в коридор никого и все пять дверей соседских заперты.
Митя, не вздумай сейчас пиво хлебать вечером мучиться будешь, напутствовал я в спину Дмитрия, бодро зашагавшего к лифту.
Всё путём! Россия вспрянет ото сна! отмахнулся Митя и чуть не упал.
Ничего, успокоил я сам себя, захлопывая и запирая на все замки, задвижки и цепочки дверь, не впервой. Я вернулся в комнату, уселся на своём ложе, начал капитально и окончательно всё продумывать. В одной отравной бутылке оставалось ещё больше половины. Жратвы на пятерых. Я вливал в себя время от времени по глотку и закусывал.
Когда бутыль окончательно опустела и за окном сгустилась синь апрельской ночи, я устало потянулся, прошагал в ванную, взглянул на себя в зеркало и трезво подумал: да, так жить нельзя! Я чуть-чуть не перескочил грань, за которой мрак и темь. Именно сегодня, в сорок второй свой день рождения, я и очнулся: я не поэт, я всё потерял, я не живу, меня вот-вот и вовсе убьют
Страха особого не было. Была, кипела во мне страшная неизбывная обида: профуфукал жизнь! И ещё ярость, бешенство: неужто и конец мой будет таким же поганым? Да неужели эти шакалы вонючие с гнилыми душами и зубами, перегрызут мне на глазах у всех горло, уверенные, что так оно и должно быть! Ну, уж нет, сволочи! Так просто я под ваши жёлтые клыки горло своё не подставлю!
Да где ж это видано, чтобы Вадима Неустроева, коренного сибиряка-забайкальца, загрызли какие-то паршивые чернозёмные шакалы! Фиг вам!
Я бросился ничком на упругий, как молодая девка, матрас и уснул. Мне надо было очень хорошо выспаться.