По старой доброй традиции сначала речь вела главный редактор Инна Рейнгольдовна Кольберг, седовласая старушка в очках, чья толщина стекол напоминала иллюминаторы. Вот и смотрела она своими маленькими голубыми глазками на мир вокруг, как на нечто удивительное и тайное. Будто ее погрузили в Марианскую впадину в батискафе.
Не мне напоминать вам наши правила! Наши три золотые «О» Оперативность, Ответственность и Карамышев?
Оптимизм, подсказал сонно фотокор Карамышев, длинный и худощавый дядька с щегольскими усиками и отрешенным лицом настоящего буддиста. Впрочем, по-настоящему он был просто пофигистом, а буддизмом прикрывал свои пофигические наклонности солидности ради.
Оптимизм! Именно, Карамышев! голосом заслуженной учительницы РСФСР подхватила Инна Рейнгольдовна. А ваши фотографии в последнее время сквозят безысходностью!
Мои фотографии отражают реальность. Я не виноват, что реальность полна печали.
Позитив сам себя не отыщет, Карамышев! Ищите в жизни позитив, и будет вам счастье!
А мне кажется, тут дело не в позитиве. Он просто на какой-то своей волне, пожаловалась на фотокора молодая журналистка Танечка Вялоклюева, для солидности заимевшая псевдоним Красавина. Я ему даю задание сфотографировать весеннюю капель. А он что?
Что?
Он притаскивает фото капельницы, которую втыкают в какую-то бабулю!
Но-но, «какую-то», я ради кадра любимой тещей пожертвовал, буркнул фотокор, даже не глянув на Танечку.
Предлагаю предупредить фотокора о неполном служебном соответствии! пылко продолжила Танечка. А в следующий раз штраф! Чтобы знал
Что вы на это скажете, Карамышев? спросила Инна Рейнгольдовна. Фотокор равнодушно пожал плечами. Все время планерки он старательно чистил свой набор объективов, которые и так сверкали кристальной чистотой. Просто чтобы занять руки в это пустейшее, по его мнению, времяпровождение.
Что тут сказать? Предлагаю оштрафовать меня сейчас и вырученные деньги передать нашей журналистке, чтобы ей было чем платить таксистам за проезд. У меня окна кабинета выходят на стоянку, и видеть, как она каждый раз за поездку расплачивается натурой прямо в машине, мне не комильфо. У меня жена и дети. Собака, в конце концов. А сам я буддист строгих правил.
Проснувшийся коллектив воззрился на Танечку, наблюдая с любопытством естествоиспытателя, как плавно краснеет ее миловидное веснушчатое лицо от щек и далее до ушей и шеи.
Я я Это мой парень, Марат и мы любим друг друга!
Любите друг друга менее пылко, а то когда такси на стоянке скачет под ритмы секса, и ваша голая задница, мамзель, мелькает в лобовом стекле, на эту картинку сбегаются все охранники нашего офисного здания.
Танечка уже просто пылала от стыда. А фотокор равнодушно продолжил, попутно просматривая на свет цейсовский объектив 24-70 с постоянной светосилой 2,8, что являлся жемчужиной его коллекции дорогостоящих стекляшек.
В общем, если редакция так уж жаждет позитива, в следующий раз я устрою вам, дорогая, классный оптимистичный, оперативный и ответственный фотосет. И фотографии потом в разные
Ну хватит! прервала его Инна Рейнгольдовна. Танечка уже сорвалась с места, всхлипывая на ходу, исчезая в сторону туалета. Ни стыда, ни совести!
Согласен! кивнул фотокор, делая вид, что воспринял этот выпад на счет журналистки. Ни стыда, ни совести! А еще у нее вкуса нет. Носить в 21-м веке трусы в горошек уму не постижимо!
В стороне туалета раздался звучный всхлип.
Виктор Петрович, вы то почему молчите? воззвала главный редактор к выпускающему редактору Виктору Плашкину. Тот решительно кивнул.
Согласен.
С чем?
Тот факт, что у нас в штате только один журналист это очень плохо. Танечка вот-вот да в декрет соберется. И что мы будем делать?
Да мы вроде не это сейчас обсуждали.
А может и зря, что не это. Может, в этом и причина наших всех проблем. Она у нас одна рабочая лошадка.
Кобыла, буркнул еле слышно фотокор, отложив цейсовский объектив и принявшись за сверхсветосильную фиксу от «Сигмы».
Что? не расслышала Инна Рейнгольдовна.
Правильно, говорю, Витя идею подал, громче сказал Карамышев. Она тут у нас ходит одна, вся такая из себя звезда, что с волосами. Незаменимая. Пальцы гнет, что сталистую проволоку. А если еще кого из журналистов в штат примем, так и конкуренция у них появится.