Ты чего им сказал? сразу зажужжал над ухом тенор Козлов. Вариантов никаких! Я с ними поговорил, но они были настроены негативно. Русофобы хреновы, пробасил Володька, наблюдая через иллюминатор, как сгружают чемодан Хомякова.
А, понятно пристегнул ремень тенор Козлов.
Зашумели двигатели, и самолет выехал на взлетную полосу.
Три часа пролетели незаметно. Пассажиры выпили все запасы спиртного и кока-колы. Особым спросом пользовалось пиво, кото- рое закончилось на подлете к Германии, а вино «высосали» ещё над Молдавской границей. Измученные стюардессы только успевали за- катывать глаза и убирать пустые бутылки, которые катались по са- лону. Дважды выходил капитан воздушного судна, делал замечание по поводу курения в туалете и даже грозил совершить вынужденную посадку. Володька три раза исполнил на бис «Очи черные», чем привел в восторг иностранных пассажиров, а потом мирно уснул, напоминая о себе вспышками раскатистого храпа.
Когда шасси коснулись земли, раздались аплодисменты, и кто- то даже выкрикнул: «Аэрофлот, браво!». Стюардессы принуждали соблюдать технику безопасности и «телом» сдерживали желающих попасть в туалет. Как только самолет замер перед трапом, большинство нетерпеливых пассажиров уже стояли в проходе, желая покинуть воздушное судно.
Данке, поблагодарил Володька стюардесс. В руках он держал пакет с виски, который достался ему от Хомякова.
Вер а ю фром? допытывался румынский пограничник на паспортном контроле, с подозрением смотревший на сонного Володьку. Но, так и не добившись от того ответа, со вздохом шлепнул печать в паспорт.
Подъехал автобус. Представитель румынской стороны на свой манер коверкал фамилии и выкрикивал названия отелей.
Мы с тобой в одном номере живем, уселся рядом с Володей тенор Козлов. Только я не помню, как отель называется.
Автобус тронулся, и все прилипли к окнам, рассматривая пустынные улицы незнакомого города. Потом всем коллективом обсуждали ситуацию с Хомяковым, и Володька очень возмущался по поводу отсутствия русскоговорящего персонала на борту самолёта.
Хорошо, что я смог поговорить! А так бы вообще рейс отменили! громыхал он, а слушатели лишь одобрительно кивали.
Столяров, Козлов, с акцентом произнес румын, когда автобус остановился в темном переулке. Пожалуйства. Ваща гостиница.
Номер оказался просторным. Смущала двуспальная кровать, которая больше походила на романтическое ложе. Спать с мужчиной очень не хотелось, и Володька сделал большой глоток виски прямо из бутылки.
Будешь? предложил Козлову.
Давай, не стал отказываться тот.
Ты, это, располагайся. А я пойду воздухом подышу, сделал
еще глоток на дорожку Володька и вышел из номера в момент, когда Козлов натягивал футболку с олимпийским мишкой.
Несмотря на начало ноября, было тепло. В конце улицы горели фонари, и шум редких машин нарушал ночную тишину. Вдали просматривалась площадь с памятником: всадник, сидящий на коне, в решительном порыве рукой указывал вперед. Это напомнило Володьке детские годы, когда они с отцом ездили в Ленинград и долго стояли у Медного Всадника. Как же давно это было!
Ему захотелось пива. Володька прислушался к интуиции, которая повела его налево вдоль пустых витрин. Через десять минут он вышел на пустырь и понял, что пива здесь точно нет.
Черт! Не туда пошел, повернул он обратно.
Ещё через пять минут он вышел к речке, хотя возвращался тем же путем. На другой стороне светились витрины.
Ну, наконец-то магазин, подумал он и еще сильнее сжал в руке 100 румынских лей, выданных ему еще в самолете.